Защитить диссертацию в лаборатории П.Л. было очень сложно. Мало того, что надо сделать хорошую работу. Много времени уходило на всестороннюю проверку результатов. П.Л. проверял лично сам или поручал другим сотрудникам. И горе тому, кто хоть немного ошибется.  Однажды при мне один сотрудник пытался свалить свою ошибку в расчетах на опечатку в книге: “Там запятую в численном коэффициенте не туда поставили”. — “А если я вам запятую в зарплате не туда поставлю?” — рассвирепел П.Л.  После того как диссертация проходит все...

Ткань этих лекций имела четко выраженные продольные и поперечные нити. Продольными были проходящие сквозной линией через весь курс замечательные “лирические отступления” рассказы о физиках, об их судьбе, о благородстве одних и неблаговидных поступках других, воспоминания о великом Резерфорде и т.п., а также спонтанно рождающиеся по ходу изложения размышления на самые различные темы от постановки дела подготовки научных кадров в разных странах до проблемы приоритета в научной сфере.  В этой части Капица воспитывал нас в человеческом плане, прививал нам те ...

Петр Леонидович не заботился о внешнем виде экспериментальной установки, например, изоляционный кожух его установки для получения жидкого воздуха был фанерным. Делалось это сознательно в экспериментальной установке всегда приходится что-то переделывать. Петр Леонидович говорил о двух стилях: немецком когда все очень тщательно рассчитывается, а потом строится, и английском когда выполняются только приближенные расчеты, строится установка, а подробности ее работы изучаются экспериментально. Сам он был, конечно, приверженцем “английского” стиля.  Наша вузовс...

Гельсингфорсский профессор Тигерштедт, с которым И. П. Павлов встречался в Силомягах, часто с большим вниманием слушал рассказы Павлова об экспериментах по пищеварению. Объясняя методы своей работы, рассказчик оживленно жестикулировал, а там, где нехватало выразительной силы слов и жестов, он внезапно останавливался и тут же на тропинке рисовал схемы своих остроумных операций. Крупный физиолог Тигерштедт прекрасно понимал, что речь идет о научном достижении мировой важности. Впоследствии он подсказал Нобелевскому комитету мысль о посылке специальной комиссии в Петербург для ознакомления со все...

О выдающихся успехах академика Петра Леонидовича Капицы (1894—1984) в различных областях физики много написано — и в специальных, и в научно-популярных изданиях. За достижения в науке, технике он стал дважды Героем Социалистического Труда, лауреатом Государственных премий СССР, удостоен Нобелевской премии. Более 30 иностранных академий и научных обществ избирали его своим членом. Ученого глубоко почитают и люди, вовсе не сведущие в физике. Такое уважение он снискал своей гражданственностью, смелостью в борьбе за правду, высокой принципиальностью, распрост...

Гликерия Васильевна очень часто отказывалась от съемок. Когда в ее жизни появилось кино, она уже тяжело болела. Выезжать куда-то из Ленинграда актриса не могла, а на студию приходила если только ради эпизода. Когда звонила старинная подруга Надежда Кошеверова, Гликерия Васильевна сразу начинала сватать ей подруг: — Возьми Лизку Уварову! Она сейчас не снимается, ей тяжело, одиноко… — Уварову я уже пригласила на другую роль. Мне нужна ты! — Тогда Таню Пельтцер позови, она тоже темпераментная. — Лика, ...

Правда, многие современники почувствовали необыкновенную силу автопортрета. О нем говорят в городе. Меценат Прянишников тотчас же предлагает художнику продать его. Поэтесса Юлия Жадовская пишет ему в марте 1849 года: «Не позволите ли мне иметь несравненное удовольствие посмотреть на ваш портрет...» — и посылает художнику восторженные стихи. Поэт пушкинской плеяды Дмитрий Ознобишин посвящает автопортрету Брюллова длинное стихотворение: ...Наскоро наброшенный, из рамки Выходит он — болезненно худой, Средь впалых щек едв...

Сочиняя стихи, О. М. [Осип Мандельштам — прим. LIVREZON] всегда испытывал потребность в движении. Он ходил по комнате — к сожалению, мы все­гда жили в таких конурах, что разгуляться было негде; постоянно выбегал во двор, в сад, на бульвар, бродил по улицам. В день, когда я увидела его на крыльце, он, устав бродить, присел попросту отдохнуть. Работал он тогда над второй частью «Стихов о русской поэзии». Стихи и движение, стихи и ходьба для О. М. взаимо­связаны. В «Разговоре о Данте» он спрашивает, сколько подошв износил Алигьери, когда писал свою «Комедию»...

Если уж я собрался тратить время и силы на книгу, то ее идеи я хотел бы донести до максимально возможного количества читателей. Мои предыдущие, сугубо научные книги были опубликованы в университетском издательстве Кембриджа. Это издательство проделало хорошую работу, но ее строго университетский характер не давал возможности выйти на широкую аудиторию. Поэтому я заключил контракт с Элом Цукерманом, литературным агентом, который был мне представлен как родственник одного из моих коллег. Я передал ему набросок первой главы и пояснил, что хотел бы написать книгу, которая бы продавалась в киосках ...

Сохранились воспоминания писателя Евгения Николаевича Ковского о том, в каких условиях переводился «Дон Жуан». Во время войны Шенгели эвакуировался из Москвы в Среднюю Азию: сначала во Фрунзе, затем в Ашхабад. Во Фрунзе в 1942 г. его и встретил Ковский: Забрел я к Шенгели как-то вечером... Тут никак не скажешь: «зашел на огонек», потому что почти вся комната тонула в полумраке, и только маленький столик был, если можно так выразиться в данном случае освещен модернизованной коптилкой мощностью примерно, в полсвечи. Это сооружение заслуживает примечания.

Гоголь высказывает аналогичную мысль в своей «Автор­ской исповеди»: «На меня находили припадки тоски... (по селу и родителям и пр., когда находился далеко от них). Чтобы раз­влекать себя самого, я придумывал себе все смешное, что только мог выдумать. Выдумывал целиком смешные лица и характеры, поставляя их мысленно в самые смешные положения». Вообще же, признается Гоголь в письме к В. Жуковскому от 29/XII 1847 г. «Я был характера скорей меланхолического и склонного к размышлению. Впоследствии присоединились к этому болезнь и хандра. И эти-то болезнь и хандра были причиной той весе­лости, котор...

Даунс: Я слышал столько рассказов о Вас, до того как Вы приехали в Америку, о Вашей «Травиате» в Ла Скала, о Вашей актерской игре, и, что интересно, один из самых вдохновенных рассказов о Вас я услышал от одного композитора — он слушал Вас как музыкант в первую очередь, но он был поражен Вашей игрой и непривычным подходом к некоторым сценам в «Травиате», например, я помню, как он описывал первый акт, Когда Вы пели «Che strano!», сидя перед камином и глядя в огонь, внимательно и очень спокойно. Каллас: Да, мы пытались поставить эту оперу как можно более ре...