Социология, на мой взгляд, по причинам, заслуживающим специального рассмотрения, относится к числу научных дисциплин, особенно подверженных влиянию моды. Это касается как социологии вообще, так и того, что находится «внутри» нее: теорий, понятий, методов, проблематики ит.д. Как и в любых других областях, в которых присутствует мода, мы обнаруживаем здесь весь набор атрибутивных ценностей моды, к которым относятся ценности современности, универсальности, игры и демонстративности. Модными значениями наделяются самые различные явления данной науки, как устойчивые, так и мимолетные, как «позитивные», так и «негативные» сточки зрения ее развития. Некоторые превращаются в более или менее устойчивые тенденции, другие быстро исчезают. Некоторые из них имеют глобальное распространение, другие ограничены социологическим пространством отдельных стран, в том числе России. [...]
1. Туманность, расплывчатость и противоречивость теоретических конструкций. Это мода почти мирового масштаба. В последние годы невнятность и расплывчатость теоретических построений стали восприниматься как синонимы глубины и признаки хорошего вкуса в социологии. Можно сформулировать своего рода закон: чем более туманна, невнятна и противоречива социологическая (или называющая себя таковой) теория, тем больше у нее шансов стать популярной в научном сообществе.
Отчасти такая тенденция объясняется различным престижем, приписываемым определенным занятиям и интеллектуальным ролям в профессии социолога. Попробуем осуществить следующий мысленный эксперимент. Представим себе некую социологическую теорию, которая будет вполне объясняющей, непротиворечивой, ясной, убедительной ит.п., в общем, «хорошую» теорию. Что тогда делать другим специалистам? Очевидно, им остается лишь принять эту теорию и популяризировать ее или же подтверждать ее своими собственными исследованиями, в крайнем случае добавляя к ней еще кое-что. Ни в научном сообществе, ни у широкой публики такого рода занятия не пользуются большим уважением. Правда, можно попытаться опровергнуть эту теорию, что могло бы обеспечить некоторый успех, но все равно такой род занятий будет носить вторичный и не очень престижный характер.
А теперь представим себе другую теорию: состоящую из туманных, расплывчатых идей и намеков, многозначную, противоречивую, незавершенную и т. п. В этом случае у других аналитиков появляется чудесная возможность для самовыражения, для упражнения своих аналитических и интерпретативных способностей и даже, в процессе интерпретации данной теории, для продвижения своих собственных взглядов. [...]
2. Мода на критику «позитивизма» в социологии и его громогласное опровержение.
Эта мода тесно связана с предыдущей и носит достаточно устойчивый характер, иногда уходя в тень, но время от времени актуализируясь и возвращаясь в сферу теоретико-социологического знания3. При этом «позитивизм» давно уже превратился в своего рода Протея, принимающего самые разные обличья, так что идентифицировать его уже практически невозможно, и непонятно, о чем, собственно, идет речь, когда он решительно и беспрестанно отвергается. К настоящему времени мы встречаем множество самых разных «позитивизмов», нередко исключающих друг друга, иногда реальных, иногда придуманных их критиками. Единственное, что объединяет к настоящему времени различные версии «позитивизма»,- это, пожалуй, то, что он стал бранным словом. Многочисленные ниспровергатели «позитивизма» сначала рисуют заведомо упрощенный, утрированный и отталкивающий образ этого нехорошего явления, а затем успешно доказывают его несостоятельность. При этом оно в действительности не существует нигде, кроме как в истолкованиях самих ниспровергателей. Поколения решительных борцов с «позитивизмом» в социологической теории сменяют друг друга, последующие обвиняют в этом грехе предыдущие поколения самих борцов, но затем сами обвиняются в нем же, так что он никак не исчезает. На мой взгляд, за критикой подобного мифического «позитивизма» часто скрываются, осознанно или неосознанно, с одной стороны, критика социологии и науки в целом, а с другой - стремление утвердиться в них же.[...]
3. Мода на провозглашение или предсказание упадка, конца или смерти чего-либо: социальных явлений, институтов или процессов.
В последние годы и десятилетия социологи-теоретики провозгласили множество подобных «концов». Среди них: «конец идеологии», «конец современности», «конец истории», «конец политики», «упадок публичной сферы», «падение публичного человека», «смерть класса» ит.д. В этом списке мы находим и объявления[...]
4. Мода на провозглашение чего-либо несуществующим.
Подобных мод в мировой и отечественной социологической теории немало. Они связаны с предыдущей модой, нередко вырастают из нее и переплетаются с ней. Это неудивительно, так как от декларации конца или исчезновения чего-либо до констатации его отсутствия вообще, вечного или нынешнего, - один шаг. [...]
5. Мода на самобичевание, обличения, жалобы, обвинения и упражнения в доказательстве того, что социология вообще и (или) российская социология в частности ничего или почти ничего не смогла, не может и никогда не сможет сделать.
Эта мода непосредственно связана с предыдущими двумя, В определенном смысле она представляет разновидность моды № з, применительно к самой социологии. Самое любопытное и забавное в этой ситуации состоит в том, что такого рода мода существует не вне, а внутри самой социологии, и сами социологи со своего рода мазохистским удовольствием доказывают полную несостоятельность того, чем они занимаются. Правда, о самих себе конкретно они, конечно, речь не ведут; обычно имеется в виду дисциплина как таковая и другие ее представители: сам обличитель автоматически оказывается как бы вне критикуемого объекта. Подобная тенденция носит достаточно распространенный характер; она наблюдается и в российской социологии.
6. Мода на всеохватность и хроническая претензия на радикальный и тотальный пересмотр теоретических оснований всего и вся. Как справедливо утверждал Клиффорд Гирц: «Идея о том, что кто-то придет и революционизирует все за одну ночь, - это некий вид болезни ученых...». Следует добавить к этому, что речь идет о модной болезни, достаточно популярной сегодня среди ученых, называющих себя социологами.
7. С предыдущей модой связана еще одна: стремление во что бы то ни стало доказать, что социологическое знание ничем не отличается от обыденного или даже хуже него, растворить это знание в нем или свести к нему.
Эта тенденция часто сочетается с громогласными разоблачениями «необоснованных» претензий науки и доказательством того, что она либо вообще ничего, либо мало что может. Самое забавное и одновременно грустное, что этим занимаются те, кто относит себя к научному сообществу и широкой публикой считаются учеными. Вопрос: и как этой последней относиться к науке и ученым, если они сами так оценивают то, чем занимаются?
8. В качестве оборотной стороны или разновидности предыдущей моды можно рассматривать еще одну: это постоянная полемика с иными, «ненаучными» формами обыденного знания. Их разоблачение становится самостоятельным жанром исследования.