Синхронный перевод много чем отличается от всех других видов перевода, но основное его отличие в скорости. Например, если дать вам какой-либо текст выступления на английском и попросить вас этот текст прочитать про себя или вслух, то вы прочтете его на своей, естественной для вас сегодняшнего скорости. Если после этого попросить вас этот же текст перевести письменно, то переводить его вы тоже будете на своей скорости. Но если поставить запись этого же выступления, то переводить его синхронно вы будете не на своей скорости, а на скорости, навязанной вам выступающим. Если выступающий говорит медленно, то и переводить его будет не слишком сложно. Если скорость у него средняя, то переводить будет уже труднее. А если скорость высокая, то перевести хорошо может оказаться крайне сложно.
Получается, что профессиональная подготовка необходима синхронисту прежде всего для того, чтобы научиться переводить хорошо независимо от скорости выступающего.
Затруднять нашу работу может многое: неродной английский язык у выступающего, тяжелый акцент, рыхлые, плохо сформулированные мысли, нарушения логики. Добавьте для полноты картины неудачное расположение кабины по отношению к сцене, плохое качество аппаратуры, шум в зале и т. д. Но если вынести все это за скобки, останется то единственное, что присутствует всегда: скорость. Начинающему синхронисту любая скорость кажется невероятно высокой: он еще не научился распределять свое внимание (30 % выступающему и 70 % залу, то есть редактированию и оформлению тех мыслей, которые он дает в микрофон). Ранжировать он еще тоже не умеет. И поэтому убежден, что если он успеет перевести все слова, то тем самым передаст и весь смысл высказывания. В результате к концу второй минуты перевода начинается катастрофическое отставание, перевод становится рваным, сбивчивым и бессмысленным.
Мы же исходим из того, что одна из наших ролей — это роль редактора. Редактор из рыхлого, местами нелогичного или бессвязного выступления создает контрастный, логичный и легкий для восприятия текст. Поэтому и получается, что в этом смысле перевод синхрониста, владеющего техникой перевода, будет лучше, чем оригинал.
Теперь давайте посмотрим, как воспринимает выступление, независимо от скорости, синхронист опытный. […]
Итак, выступающего представили, он вышел на сцену, подошел к микрофону. Сейчас последуют слова благодарности в чей-то адрес, и начнется само выступление. Нас интересует самое начало выступления, первые несколько фраз. Будем для удобства называть эту часть первым абзацем выступления по аналогии с письменным текстом. В первом абзаце все будет новым, и поэтому переводу подлежит все.
Идем с небольшим отставанием, следим за «маятником»: первый тезис (полюс), первый знак, дальше сколько-то аргументов. Ждем, когда они закончатся, то есть «маятник» будет отпущен и устремится вниз. Ловим «точку контраста», после которой «маятник» взлетит к противоположному полюсу. Это будет тезис, противоположный первому тезису, и знак, противоположный первому знаку. И так далее.
К концу первого абзаца мы уже понимаем позицию выступающего, то есть что, с его точки зрения, хорошо, а что плохо. Мы также уже установили, родной у него английский или нет. Поняли, что он точно не сумасшедший. Это именно то, что и позволяет нам идти по смыслу, а не подставлять слова: идти по смыслу, если смысла нет, невозможно по определению. У выступающего есть цели и задачи, стратегия и тактика, тезисы и аргументы.
Вот теперь мы можем начать ранжировать, то есть убирать из поступающей информации все то, что не на первом месте по важности, а также повторы, алогизмы, несуразности, оговорки.
Если вам теперь понятно, чем руководствуется синхронист, переводя выступление на высокой скорости, то вам должно быть понятно и то, почему ранжирование не имеет ничего общего с компрессией. Под компрессией, как правило, понимают все приемы, помогающие синхронисту из многих слов в оригинале получить меньше слов в переводе. Так и подмывает спросить: «В переводе чего?» Ответ вполне предсказуем: «Как чего? Всего того, что человек говорит».
На самом деле, прежде чем использовать любой из приемов компрессии, мы должны понять, что «всё» мы не переводим. Не переводим сознательно, а не потому, что не успеваем перевести. Сначала мы определяем, что именно в высказывании подлежит переводу, а остальное просто не переводим. Не переводим все то, что уже перевели (старое, независимо от того, дается оно теми же словами или чуть другими), не переводим «воду», а переводим только то, что еще не звучало в этом выступлении, то есть только новое.
Определение того, что подлежит переводу, и есть ранжирование. Компрессия же начинается после этого, когда мы переходим к поиску ответа на вопрос, как то, что подлежит переводу, перевести меньшим количеством слов. То есть сжато и однозначно. Давайте посмотрим на несколько примеров именно ранжирования:
The Philippines is another place where freedoms thought to be firmly in place are eroding. (15) — To же самое происходит и на Филиппинах. (7)
The second big advantage that China has as a manufacturing power is its own vast market. (16) — Второе — гигантский внутренний рынок. (4)
But there is another reason why oil producing countries in the Middle East could no longer afford to function as welfare states. (22) — Но есть и другая причина. (5)
And so the tension between the elites’ priorities and those of ordinary Central Asians will persist. (16) — Следовательно, это противоречие сохранится. (4)
But some estimates of the total number of irregular immigrants currently in Italy exceed half a million. (17) — Но, по ряду оценок, их более полумиллиона. (7)
В приведенных выше примерах мы определяли, что не подлежит переводу, по нескольким словам-ориентирам, таким как another, second, еще раз another, the (tension), some. Они указывают на то, что об этом уже упоминалось, а значит, эта информация старая. Кстати, работая с примерами в этой книжке, обратите особое внимание на определенный артикль “the”. Во-первых, он показывает, что что-то теперь уже известно слушателям (иначе при первом упоминании какого-либо факта, темы и т. д. использовался бы неопределенный артикль “а”). Во-вторых, артикль “the” часто используется вместо таких слов, как this, such, these, those. По ним мы понимаем, что дается ссылка на то, что в выступлении уже прозвучало.
Пример:
But these big resurgent rivals are not the company’s only competition. (11) — Но есть и другие конкуренты. (5)
Заметьте, что в этом примере у нас даже два ориентира: these, а также the company’s, то есть слушателям уже известно, о каких конкурентах какой именно компании идет речь.
Не переводим мы и того, что и так прекрасно известно тем, кто пользуется нашим переводом:
Не promised to end the war in Donbas, a region in Ukraine’s south-east. (14) — Он пообещал положить конец войне в Донбассе. (7)
Last year OPEC, an oil-producers’ club, agreed to lower output by 1.2 million barrels a day. (19) — В прошлом году страны OPEC согласились сократить добычу нефти на 1,2 миллиона баррелей в день. (17)
Investors hope that the company may prove as successful as Uber, which links taxi passengers to drivers through a smart phone app. (22) — Инвесторы надеются, что она окажется такой же успешной, как Uber. (10)
В этих примерах переводить или не переводить выделенное жирным шрифтом будет зависеть от того, где и для кого вы переводите. Если вы работаете не в штате какой-либо организации
(там вы прекрасно знаете, кто сидит у вас в зале), а на рынке, то лучше всего будет приехать на конференцию за час-полтора до начала работы. Посмотрите на публику, послушайте обрывки разговоров, определите самую слабую часть этой публики. Это поможет вам решить, каким языком вы будете переводить. Помните, что, работая на рынке, мы должны переводить так, чтобы выступление полностью понимали все, а не только интеллигенция. Отсюда и установка на самую неподготовленную часть зала, слушателей без высшего образования, на тех, у кого русский язык не родной, кто плохо разбирается в теме, не знаком с терминологией и т. д. Учитесь переводить прежде всего для них.