Цитаты великих людей: Эрвин Чаргафф

0
Рыжачков Анатолий Александрович2/12/2020

Подборка цитат была составлена венгерским профессором И. Харгиттаи в 1998 году с одобрения самого Эрвина Чаргаффа. В квадратных скобках даны номера страниц книги в оригинальном издании.

Э. Чаргафф. Голоса в лабиринте: природа, человек, наука.
E. Chargaff. Voices in the Labyrinth: Nature, Man and Science. New York: The Seabury Press, 1977.

Степень доктора философии (Ph. D.) — это по сути дела лицензия на право приступить к дисквалификации [2].

Химикам не нужно беспокоиться по поводу социологии молекул [5].

Клетка — это больше, чем химическая трущоба [5].

Наука удивительно подготовлена к ответу на вопрос «как?», но она оказывается в замешательстве, когда ее спрашивают «почему?» [8].

За редкими исключениями не люди делают науку, а наука делает людей [12].

Во всяком научном исследовании путь значит больше, чем цель [17].

Всякий первопроходец в то же время (ео ipso) и аутсайдер [18].

В естественных науках непризнанные гении остаются неизвестными навсегда; у них нет потомства [19].

Мы можем объяснить все, но понимаем только очень немногое [21].

В науке не так важно, кто сказал первое слово, важно, кто сказал последнее [24].

Для ученого природа подобна зеркалу, которое разбивается каждые тридцать лет. А кому нужны осколки прошедших времен? [24].

Естествознание яростно пишет вторые тома, при том, что не существует ни первых, ни последних томов [26].

В итоге мы знаем почти все почти ни о чем [26].

Человечество обладает чудовищной способностью игнорировать непонятное [31].

Мы очеловечиваем вещи и превращаем в вещи людей [31].

Каждое великое научно-техническое достижение необратимо уменьшает соприкосновение человечества с реальной действительностью [33].

Академики обычно живут своего рода полупаразитической жизнью [41].

Характер вопросов, которые мы задаем, зависит от характера ответов, которые мы хотим получить [43].

В аду все работают на дьявола [51].

Наука — это средство изучать, а не познавать действительность [52].

Наука, как и другие профессии, не выносит, когда те, кто ею занимаются, не способны узнать хотя бы чуть больше того минимума, который необходим, чтобы функционировать правильно [53].

Крайняя неприязнь и в связи с этим равнодушие к химии, которое я часто встречал у «молекулярных биологов», поистине озадачивает [57].

В гнилом обществе даже святые попахивают гнильцой [58].

Путь играет большую роль, чем предназначение [60].

Именно по причине интеллектуальной слабости наше время — это время чрезвычайно сильных утверждений [61].

На свете нет ничего, что не покажется смешным, если рассматривать его слишком долго, особенно, если вы об этом ничего не знаете [65].

Приобретать знания могут только те, кто их не использует [66-67].

ДНК может точно предопределить форму и устройство биологического «фортепьяно», но не музыку, которую оно будет играть [72].

В мире мало вещей, которые причиняют биохимику столько же неудобств, как феномен жизни [73].

В биологии Гегель еще не появился [73].

Главный труд ученого еще никогда не был продолжен после его смерти [74].

Никогда не спорь с экспериментом [81].

Полемики редакторы боятся еще больше, чем оригинальности [82].

Научные моды длятся дольше, чем женские, но уступают в этом мужским модам [85].

В науке Оскары не создают тенденции, а следуют им [86].

Классик в науке — это человек, на которого уже можно не ссылаться. Для карманника человек с обширными карманами — это классик [99].

Практикующий ученый должен знать гораздо больше, чем он может знать. Для искусства незнание — это не беда: Ренуар не должен был увидеть всех обнаженных, нарисованных до него [149].

Жизнь и все ее функции стали спортивным зрелищем [151].

Наука стала глазом без головы в безнадежных попытках заполнить дыры зазорами [151].

Э. Чаргафф. Гераклитов огонь: наброски из жизни перед лицом природы. 
E. Chargajf. Heraclitean Fire: Sketches from a Life before Nature. New York: The Rockefeller University Press, 1978.

Хороший учитель может воспитать только инакомыслящих учеников [7].

Язык расставляет людей по своим местам. Это наиболее правдивое отражение возвышения и падения [19].

Учитель — это тот, кто может помочь вам найти самого себя [45].

Надеются, что путь, которым мы идем, приведет нас к пониманию, но он ведет нас лишь к объяснению [56].

Часто логичность «законов природы» — это только отражение логичности метода, использованного для их формулировки [57].

Книги благополучных ученых — это по большей части отчеты о их карьере (а не о жизни) [62].

Великое противоречие в жизни ученого: за собой он оставляет свой эксперимент, а не свой опыт [79].

Великих ученых обычно лучше слушать, когда они говорят о том, что они мало знают; когда дело касается их собственной специальности, они обычно говорят долго и скучно [85].

Большинство студентов более не изучают природу: они лишь испытывают модели [106].

Знание и мудрость — отнюдь не сообщающиеся сосуды, и уровень одного не зависит от уровня второго [110].

Мудрость чаще есть следствие незнания (это не то же самое, что невежество), чем знания [111].

Мы берем от других только то, что уже есть в нас самих [111].

Как и все хорошее в этой жизни, мы начинаем замечать окружающую среду только тогда, когда она начинает портиться [112].

В науке гордиевых узлов всегда на один больше, чем Александров [116].

Карл Краус (1874-1936) на австрийской марке. Краус был сатириком и полемическим писателем, о котором Чаргафф говорил: «Он оказал глубочайшее влияние на меня в годы моего формирования; его этические учения и взгляды на человечество, на язык, на поэзию никогда не покидали мое сердце. Он сделал меня нетерпимым к банальностям, он научил меня заботиться о словах, как если бы они были маленькими детьми, взвешивать последствия того, что я сказал, как если бы говорил под присягой. В годы моего возмужания он стал для меня своего рода Страшным Судом. Этот апокалиптический писатель... на самом деле был моим единственным учителем» [14].

Большинство наук предсказуемы и большая часть их достижений предсказуема... Мне становится действительно интересно, лишь когда это не так [116].

Если вместо индекса интеллектуальности (IQ) кто-нибудь попробует разработать индекс человечности (HQ), результаты тестирования, я полагаю, будут ошеломительными [120].

Личная заинтересованность в каком-либо научном вопросе давит, когда она усиливается; она ограничивает при углублении [137].

Как это всегда бывает в науке, именно факты затягивают мысли на самое дно моря ненаблюдательности [139].

Определение молекулярной биологии: это практическая биохимия без лицензии [140].

Человек силен лишь тогда, когда он осознает свою слабость [155].

Наука — это попытка узнать правду о тех частях природы, которые поддаются исследованию [156].

Никогда прежде наука не была столь отделена от простого человека, но и он, в свою очередь, никогда не относился к науке с таким подозрением [158].

О биологии. Ни в одной другой науке нет столь большой дистанции между тем, что надо понять, и тем, что можно понять [163|.

Необходимо всегда иметь под рукой минимум информации, без которой плодотворные аналогии и даже полностью оригинальные идеи невозможны [164].

Великие научные концепции часто имеют полностью неиндуктивную, фантастическую природу [164].

Мы всегда,пичкаем наших студентов наиновейшими сведениями: потерявшие души учат молодых, как им потерять свои [164|.

Непредсказуемые ассоциации и свободная игра воображения не менее важны в науке, в настоящей науке, чем в литературе [166].

Искусства создают свою собственную правду, тогда как науки предназначены для того, чтобы выявлять правду, скрытую в природе [166].

Надпись над дверью лаборатории гласит: «Здесь не спешат; здесь никогда нет никакой спешки» [167].

Постановка вопроса, например, постановка эксперимента, или имеет полностью случайный характер, или определяется нашими представлениями об изначальной гармонии, но редко мы отдаем себе отчет в том, что эта гармония — договор с Богом, которого Он никогда не подписывал [169].

Я не знаю, можно ли считать, что подобно тому, как каждый человек обладает почти инстинктивным чувством симметрии, он всегда руководствуется столь же первичной потребностью простоты [169].

Стремление к упрощению было одной их интеллектуальных движущих сил развития современной науки [169].

Попытки найти симметрию и простоту в устройстве мира часто приводили к ложным выводам или к поспешным антропоморфным упрощениям [169-170].

Устройство мира видится по-разному: оно простое для простодушных и сложное для проницательных [170].

Идеальное состояние, к которому мы асимптотически приближаемся, состоит в том, чтобы знать все ни о чем [170].

Здание живой природы покоится на двух столпах: во-первых, это единство мира, во-вторых, это его многообразие [170].

Использование большого числа апробированных методов часто служит в современной науке суррогатом мысли [170].

Некоторые надеются на то, что все осколки мира знаний в конце концов сольются в единую картину; но до сих пор такого не бывало, и не похоже, что это случится в будущем, потому что чем более мы дробим наши знания, тем менее способны их интегрировать [170].

Каждые несколько лет методы меняются, и все начинают пользоваться новыми методами и принимают за основу новый набор фактов [171].

Модели — в отличие от тех, которые позировали Ренуару, — с годами улучшаются [171].

Наша неспособность понять реальную жизнь имеет причиной то, что мы живые [172].

Только пессимист может быть хорошим пророком [175].

Даже очень короткий текст, имеющий какую-нибудь ценность, непереводим [176].

Весы, стрелка которых не дрожит, не могут взвешивать [179].

Человек, который не дрожит, не может жить [179].

Карикатуры прошлого становятся портретами настоящего [179].

Большинство людей мудры и приветствуют неизбежное; но я почему-то люблю быть на стороне проигрывающих [181].

Выигрыш и проигрыш — это не то же самое, что хорошее и плохое [181].

Я всегда искал третью сторону монетки [181].

Ничто из сделанного или рожденного мыслью не пропадает [181].

Главным (в моей борьбе) были донкихотские попытки поддерживать науку с человеческим лицом [182].

Время моей жизни было ознаменовано двумя потрясающими и судьбоносными научными открытиями: во-первых — это расщепление атома, во-вторых, возникновение химии наследственности и ее последующих применений. В обоих случаях речь идет о расщеплении ядра — ядра атома или ядра клетки. И в обоих случаях у меня есть чувство, что наука перешла границу дозволенного. Как это часто бывает в науке, первые открытия были сделаны во всех отношениях замечательными людьми, но за ними явилась толпа дурно пахнущих личностей [183].

Жизнь — это самая весомая инвестиция из тех, которые может сделать человек [183].

Э. Чаргафф. Серьезные вопросы: азбука скептических размышлений. 
E. Chargaff. Serious Questions: An ABC of Skeptical Reflections. Basel: Birkhauser, 1986.

Есть люди, которые время от времени занимаются умственным трудом, поскольку не могут найти для себя занятия получше [vii].

Каждый, кто достаточно долго прожил, знает, что в конце концов берет верх уравновешенное суждение, суждение, которое дает больше, чем обещает [viii].

Если мир еще можно спасти, он будет спасен любителями [1].

Похоже, смерть — это единственная человеческая функция, которую не настиг прогресс [3].

Это невероятно — профессиональное объединение любителей [5].

Протест против экспертных оценок усиливается, по мере того как все больше людей начинают понимать, насколько невежество лучше неверных и несвоевременных суждений [6].

Заразительна низость, отнюдь не благородство [17].

Книги живут дольше, чем империи [21].

Освещенная темнота не есть свет [31].

Пылкая вера может быть сильнее истины, но она ей не идентична [31].

Те, кто могут громко говорить о своей вере или неверии, — по большей части обманщики [32].

Язык бессилен: мы не можем думать о том, чего не можем назвать [34].

Америка рискует стать тоталитарной демократией [51].

Большую часть из того, что можно сделать, делать не следует [79].

Я предпочитаю поиск истины обладанию ею [111].

Новейшее более враждебно новому, чем устоявшемуся старому [113].

Сколько было бы на свете книг, если бы каждый автор дал нерушимую клятву быть оригинальным? [117].

Риму не нужно было кричать о том, что он должен считаться первым. Просто он был таковым [118].

Особенность человеческой жизни состоит в том, что, когда встречаются вершины, на которые нельзя подняться, всегда есть возможность опуститься ниже [136].

В отношении созданий человеческого ума господствующий вкус является не только тираном и надсмотрщиком рабов, но и знахарем, делающим аборты [146].

Язык — это величайший дар, пожалованный человечеству [163].

Если вы подозреваете, что непохожи на других, вступайте в орден Лосей [165].

Чтение уже не является современным способом поиска информации [178].

Научные исследования в наше время стали попыткой изменить предназначение человека, отменить то, что было достигнуто за миллионы лет, улучшить сотворенное [186].

Всякий язык столь же ясен, сколь ясен использующий его разум [191]. Мы научены страшиться не того, чего опасаются эксперты, а того, чего они не боятся [223].

Мы — первое поколение, которое осмелилось отдать в залог будущее [224].

И. Харгиттаи. Откровенная наука. Беседы со знаменитыми химиками. / Пер. с англ. П. М. Зоркого. Под ред. М. Харгиттаи. — М.: Елиториал УРСС, 2003. – С. 36-42.
Следующая статья
Биографии
Как Елизавета I боролась со стереотипами о женщинах?
Несмотря на то, что Елизавета была женщиной, она стремилась убедить всех, что является единственной, кто может занимать английский престол. Она не хотела усложнять положение дел, выбрав себе мужа или наследника. Королева и ее сподвижники стремились создать атрибутику монархини, выходя при этом за рамки установленного идеала женщины. Стереотип женщины XVI века не подвергался изменению. Елизавета приняла для себя этот имидж и часто подсмеивалась над своим полом. Когда в 1598 году ее похвалили за способности к иностранным языкам, она в ответ сказала: «Нет ничего необычного в том, чтобы научить же...
Биографии
Как Елизавета I боролась со стереотипами о женщинах?
Биографии
Неудачный эксперимент Дарвина по воспитанию своих детей
Биографии
Библиотека рукописей в банковском сейфе
Биографии
Как оставить свой след в науке: пример Парменида
Биографии
Как театр юного зрителя работает со своей аудиторией
Психология и психофизиология
Как врачи сообщают семье, что пациент умирает?
Биографии
Навык удержания аудитории: пример из школьной жизни Артура Конан Дойла
Психология и психофизиология
Дейл Карнеги о том, как можно повлиять на поведение человека
Биографии
Как выдающий физиолог Владимир Бехтерев справился с выгоранием?
Психология и психофизиология
Ричард Фейнман о том, как расположить к себе человека
Биографии
Как Елизавета I защищалась от политического давления
Биографии
Зачем учёным нужно ездить по миру?
Биографии
Как научный труд может использоваться в политических целях?
Биографии
Грейс Келли: урон для репутации с любовью от близких
Биографии
Замужество или карьера? Тяжелый выбор Ольги Книппер-Чеховой
Биографии
Мишель Обама: диалог с собой как помощь в поиске призвания