ДНЕВНИК ПЕДАГОГА. Запись #73: Для чего мы читаем художественные книги?

22 и 23 июня 2024 года в Санкт-Петербурге прошла 33-я конференция LivreCon. Множество авторов издательства «Ливрезон» собрались в одном пространстве и общались.

Мир меняется стремительно. Давно ли была пандемия – и люди заменили живые встречи виртуальным общением. Пандемия прошла и мы сняли маски, но продолжили общаться виртуально (научились). Не только взрослые, но и дети часто предпочитают живому общению занятия онлайн (экономия времени на дорогу, проще и т.п.).

У виртуального общения есть минусы. Одна из главных трудностей, по моему мнению, состоит в том, что в виртуальном общении хуже считываются невербальные сигналы. Условно говоря, нельзя покрутить пуговицу на пиджаке собеседника и напечатанный текст не передаёт вложенных смысловых оттенков. Разговаривая с человеком «вживую», можно застать его врасплох и увидеть невербальную реакцию: смена позы, взгляд, пауза на размышления и т.п. Текстовая переписка и общение на онлайн-платформах отсекают эмоциональность, а значит, и возможность лучше узнать собеседника.

Дети сказали, что это всё равно как сравнивать фотографию, видео и спектакль. Для фотографии выбрали лучший кадр. Для фильма выбрали лучшую сцену, сделали монтажную нарезку. А артист спектакля внезапно улыбается, когда зрители прерывают его монолог аплодисментами – он живой, он реагирует, и зрители усиливают аплодисменты, почувствовав сопричастность к действию на сцене. Это живое существование.

Я давно хотела спросить коллег, авторов издательства, про художественные книги и ждала момента, когда можно будет сделать это «глаза в глаза». 

Письменно, на мой взгляд, спрашивать бессмысленно. Вот спроси́те меня письменно о том, какая книга на меня повлияла, и дайте мне время на ответ. Я бы в первую очередь подумала о том, какая книга позволит мне показать себя в лучшем свете в рамках своих грядущих интересов. Я бы перебрала в уме библиотеку и написала что-нибудь странное вроде того, что моя любимая книга – это «Чапаев и пустота», потому что Виктор Пелевин показал светскую форму истории про сновидческую легкость, соединяющую бред с реальностью». Был бы мой ответ правдивым? Конечно, да. Был бы искренним? Вероятно, нет. Письменная форма общения не предполагает эмоциональных впечатлений, а смайлики, эмодзи и цветочки собеседников только путают :) 

Я ждала «живой» встречи, чтобы огорошить авторов издательства «Ливрезон» вопросом: «Какую художественную книгу вы считаете лучшей?»

Я специально спрашивала про «лучшую» книгу – на мой взгляд, это наиболее подходящая абстракция. Каждый автор имел возможность вложить свой смысл в слово «лучшая». Для одних это книга из детства, для других – последняя прочитанная, для третьих – книга, заставляющая задуматься.

Многие из опрошенных удивились моему вопросу и переспросили, округлив глаза: «Художественная? Именно художественная?»

Некоторые авторы быстро откликались – сразу вспоминали те самые книги. Других приходилось наводить на мысли, погружая в книжное пространство: «Вспомните книжную полку», «Подумайте, как вы изменились после прочтения этой книги».

Забегая вперед, скажу: в первую очередь, этот опрос помог мне понять, каких категорий книг не хватает в проекте «Читаем с детьми»; во вторую очередь – скорректировал сам вопрос о книгах (оказывается, необходимо спрашивать о пяти книгах).

Я разбила ответы по пяти категориям. Возможно, моя разбивка неидеальна и можно было развести произведения более точно. Некоторые книги коллеги вспоминали неоднократно, на это указывает пометка «(2)» рядом с названием.

Замечу, что если бы я дала больше времени на раздумья, уверена, список получился бы громаднейший! Например, Марат Каюмов, литературный редактор издательства «Ливрезон», начал свой ответ с фразы: «Я люблю русскую классическую литературу...» :)

Все книги, которые вспомнили коллеги – авторы издательства «Ливрезон»

1. Книга как яркое событие. Она произвела сильное впечатление, или стала «катализатором» к чтению, или даже повлияла на выбор профессии. Коллеги отмечают: «Вот как надо писать!»

• Марио Пьюзо, «Крестный отец» (2)
• Джоан Роулинг, серия книг о Гарри Поттере (2)
• Астрид Линдгрен, «Пеппи Длинный Чулок»
• Иван Ефремов, «Лезвие бритвы» и «Таис Афинская»
• Жюль Верн, «Дети капитана Гранта» и «Таинственный остров»
• Александр Грибоедов, «Горе от ума»
• «Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады»
• Сказки Ганса Христиана Андерсена

2. Книга, которую читаешь для отдыха и удовольствия. Это может быть «роуд-бук» или собрание коротких историй. Они понятные, но иногда содержат неожиданный финал. В них используются различные «поэтические» образы.

• Анджей Сапковский, цикл книг про Ведьмака (2)
• Джованни Боккаччо, «Декамерон»
• Александр Пушкин, «Евгений Онегин»
• Рассказы О’Генри

3. Книга, которая затрагивает струны души, позволяет войти в состояние задумчивости. Она созвучна жизненным принципам, читатель сравнивает героя с собой. Прослеживается цепочка причин и следствий в поведении героев, возникает вопрос «Почему герой так поступил?» Имеется смысловая многослойность: смысл книги понимаешь, вырастая, пересматривая своё отношение к явлениям, событиям, людям, к себе.

• Фёдор Достоевский, «Преступление и наказание» (2) и «Братья Карамазовы»
• Лев Толстой, «Смерть Ивана Ильича»
• Михаил Салтыков-Щедрин, «Господа Головлёвы»
• Уильям Теккерей, «Ярмарка тщеславия»
• Джек Лондон, «Мартин Иден»
• Виктор Гюго, «Отверженные» и «Собор Парижской богоматери»
• Юрий Казаков, рассказ «Голубое и зеленое»
• Антон Чехов, рассказы «Ариадна» и «Ионыч»
• Аркадий и Борис Стругацкие, «Понедельник начинается в субботу»
• Джером Дэвид Сэлинджер, «Над пропастью во ржи»
• Ричард Бах, «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»
• Ганс Христиан Андерсен, «Русалочка»
• Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита»
• Айн Рэнд, «Атлант расправил плечи»
• Дэвид Митчелл, «Облачный атлас»
• Герберт Уэллс, «Машина времени» и «Война миров»
• Мария Семёнова, «Волкодав»

4. Книга для анализа, близкая к профессиональным интересам.

• Иоганн Вольфганг фон Гёте, «Фауст»
• Владимир Набоков, «Защита Лужина»

5. Книга, которая смутно вспоминается (но впечатление всё-таки прорывается сквозь пелену времён).

• Лаймен Фрэнк Баум, «Удивительный волшебник из страны Оз»
• «Приключения Одиссея», пересказ для детей Николая Куна

Подробнее о том, почему мои коллеги выбрали те или иные книги, читайте дальше. Каждый ответ сопровождается объяснением, которое записано с их слов на 33-й конференции LivreCon.  

1. Книга как яркое событие

Анатолий Александрович Рыжачков, главред издательства «Ливрезон»: Марио Пьюзо, «Крестный отец»

— Мне нравится комическое, драматическое, идейное, сюжетное… Но если меня спросят, какую книгу должен прочитать ребёнок, или взрослый, или педагог – это будут разные книги. Когда просят назвать топ-10 книг, которые должен прочитать каждый, это глупость, потому что это многоконтекстная тема. 

Про книги – однозначно вспомнился [Михаил] Зощенко, Ильф и Петров, [Фёдор] Достоевский со многих сторон, Жюль Верн, Оскар Уайльд. [Антона] Чехова у меня полное собрание сочинений, тридцать томов. Перечисляю и понимаю, что мне нравится комическое. [Михаила] Жванецкого обожаю – лучший текстовик XX века, на мой взгляд. Очень чувствовал происходящее. Некоторые его краткие изречения – это ни много ни мало гениально. Чтоб столько вложить в одну фразу… «Вот почему “Я тебя не забуду” звучит любовно, а “Я тебя запомнил” звучит угрожающе?» Он с языком был на «ты». 

Одна книга... Стереотипно – это Марио Пьюзо, «Крестный отец».

Я сначала посмотрел фильм – в детстве, в восьмидесятые годы – и я в этот фильм влюбился. Мне захотелось прочитать книгу именно поэтому, и я её прочитал. Это яркое событие. При этом я бы ни в коем случае не назвал бы это произведение лучшей книгой. И даже любимой бы не назвал, потому что я не перечитываю её часто. 

В книге много интересных ходов, но особенно много – в фильме. Сценарий тоже писал Пьюзо вместе с [Фрэнсисом Фордом] Копполой. Я считаю, это лучшее кинопроизведение, когда-либо снятое. Если спросить меня про любимый фильм, я однозначно скажу: «Крёстный отец». Там есть всё, всё идеально. Это величайший фильм.

Алексей Литвин: Марио Пьюзо, «Крестный отец»

— Забойное начало – оно очень интригует. После того как прочитаешь «За справедливостью надо идти к дону Корлеоне» – цепляет. Я помню, как прочитал, и потом не мог остановиться. Я до сих пор помню начало, оно из трёх историй, и все три заканчиваются этой фразой «За справедливостью надо идти к дону Корлеоне».

Это произведение плотно вошло в культуру, из него много референсов, которые можно «ввинтить»: и про голову коня, и про «Сделаю предложение, от которого невозможно отказаться», и про «Когда наступит день, я попрошу от вас услугу». Это я сходу вспомнил. Произведение, на мой взгляд, – и книга, и кино – замечательные.

Василиса Акашева: Джоан Роулинг, серия книг о Гарри Поттере 

— Это первая книга, которую я захотела прочитать запоем, полностью, в 13 лет. До этого я из-под палки всегда читала, а эту прямо захотела, но после фильма. Мне понравился мир, а потом я пошла в книгу. Самая первая серия вышла, когда было издано только четыре  книги, и я запоем их прочитала… После этого «включилось» чтение. 

До сих пор использую некоторые образные моменты из книги. Например, в работе с разработчиками: «Добби получил носок».

Но в целом, сейчас для меня эта книга скучна. Я пыталась её перечитать в первом декрете, но нет.

Мария Гуменная: Астрид Линдгрен, «Пеппи Длинный Чулок» (в переводе Л. Лунгиной)

— Мне её читали с самого детства. Пеппи была очень активная, жила одна, была самостоятельная.

«Гарри Поттер» – единственная книга, в которую ты прямо проваливался. Я росла вместе с Гарри Поттером. Настолько это классная, захватывающая книга. 

Мария Резникова: Жюль Верн, «Дети капитана Гранта»

— Я сначала увидела красивую книжку – просто внешне – и начала её читать. Она была безумно сложная. Я её читала то ли в первом, то ли во втором классе. Очень сложная. Я не могла на ней сконцентрироваться и читала месяца четыре или даже пять. Это первая книга, которую я добила от корки до корки. Я носила её с собой в школу, читала на переменах. Эта книга как символ: «Я смогла!» 

Местами до сих пор обрывочные воспоминания об этой книге всплывают. Но я не хочу её перечитывать.

Михаил Чемоданов: Жюль Верн, «Таинственный остров»

— Это одна из первых толстых книг, которую я прочитал. Она определила моё дальнейшее инженерное направление, потому что в книге один из главных героев – инженер. И наконец-то можно понять, зачем нужна эта теорема, метод треугольников и как его в жизни применить. 

Я пытался перечитывать начало со старшей дочерью. Когда читал в детстве, не обращал внимание, что в начале столько текста про американскую гражданскую войну, столько ненужных подробностей. Что такое осада города, кто такие генералы – где это было, когда я в детстве читал? 

Сергей Семенков: Иван Ефремов, «Лезвие бритвы»

— [В романе] описываются контексты, ситуации, которые мне близки: Ленинград, Индия, какие-то бандиты, борьба за красоту. Шикарно описывается ценность красоты как эволюционной составляющей в человеке. Отличный сюжет, разделяю ценности, освещается красота, и сюжет добрый, хороший образ создается.

В тренингах я делаю к книгам отсылку, вплоть до того, что даю ссылку на чтение. Я обнаружил, как читает чтец эту книгу – Вячеслав Герасимов. У него шикарная интонация, и я привожу пример правильного интонирования на теме этой книги.

Сергей Груздев: Иван Ефремов, «Таис Афинская», и Александр Грибоедов, «Горе от ума»

— В детстве на полках стояли книги, про которые я что-то слышал. А про «Таис Афинскую» ничего не было понятно. Я тогда увлекался историей, мифами, и тут смотрю: художественная книга, толстенькая, неизвестного мне автора. Думаю: мне, скорее всего, будет неинтересно читать, но я загляну. И меня так затянули все сюжетные линии, все описания, любовная линия есть. Я в книгу погрузился и сам был от себя удивлен, что прочитал книгу без картинок. 

Александр Грибоедов, «Горе от ума». У меня до определенного возраста не было склонности к серьёзному чтению. В домашние энциклопедии быстро заглядываешь – смотришь. Открыть, почитать какие-то оглавления – и всё. А «Горе от ума» я за два часа прочитал, быстренько пробежался и говорю: во как писать нужно! Вот! Чтобы мне было интересно, и сюжет такой, что я в какой-то степени понимаю, о чём. 

Совсем недавно, месяц назад, я ходил в Москве на театральную постановку, и как красиво! Не зря мне это произведение нравилось – оно продолжает быть актуальным. И с каждым десятилетием, когда я читаю, отдельные моменты раскрываются.

Детям я в пример эту книгу не привожу. Я им привожу в пример Ольгу Бузову – у неё есть известная фраза: «Никогда ничего не бойтесь, живите здесь и сейчас. Кайфуйте! Жизнь одна». Ольга Бузова говорит «Не бойтесь» – просто и понятно. А Николай Лесков пишет языком сложным, непонятным, его [Лев] Толстой критикует, потому что не пишет «Не бойтесь». Он пишет: «Не обнаружив страха», «Не ощущал страха», «Весь дрожа в страхе несказанном», «Шепнули дрогнувшие в страхе суеверные сердца», «Чувствуя себя под несносною властью неописуемого страха», «Находясь под сугубым давлением страха», «Изнемогавший от страха». 

Выкрикнуть со сцены «Не бойтесь» – просто. Странно выкрикивать длинное «Не чувствуйте себя под несносною властью неописуемого страха!»

Виктория Матущенко: «Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады»

— От меня её прятали, а я её находила и читала втихую ночью. Обалденные сказки. Не могла понять, почему [эту книгу] от меня прятали. 

Мария Резникова: сказки Ганса Христиана Андерсена

— У меня была детская книжка [Ганса Христиана] Андерсена. А потом я нашла у бабушки в шкафу другую его книжку, и там уже сказки были необрезанные. И тогда я поняла, что взрослые обманывают и рассказывают не те сказки. Я стала прислушиваться к тому, что рассказывают, как рассказывают. Это было лет в 7-8.

2. Книга, которую читаешь для отдыха и удовольствия

Александр Романов: Анджей Сапковский, цикл книг про Ведьмака

— Это из свежего. Мне понравилось то, чего в книге не увидели режиссёры сериала и создатели игры. Это такое роуд-муви. Правильнее сказать, «роу-бук». Герои просто идут, и на них какой-то монстр падает. В игре увидели глубокую миссию, а никакой миссии в книге нет. Геральт просто идёт и идёт, ему попадают испытания случайные. И юмор такой… специфичный.

Александр Корбаков: тот же цикл того же автора

— Я студентом читал. В модерн и мета-стёб упаковали стандартные проблемы и стереотипы. 

Анна Решетникова: Джованни Боккаччо, «Декамерон»

— Я Юджина О’Нила читала, и он меня настолько утомил, что взяла «Декамерон» и отдыхаю. Я подумала: какая прелесть! Там короткие новеллы, их много, понятные истории. Любопытно, что книга с эротической подоплекой, но ни одного слова «причинного» не названо, хотя ты понимаешь смысл. И контекст сильно зацепил: в чуму люди собрались и развлекают друг друга. 

Можно домыслить, что это моё восприятие рождается под впечатлением от пандемии: на какие темы люди разговаривают под стрессом от всего увиденного. С одной стороны: смерть, родители бегут от детей – жутко. С другой стороны: чем они развлекаются. Это меня очень впечатлило. 

Виктория Матущенко: Александр Пушкин, «Евгений Онегин»

— Наверное, раз двести прочла. Я от него отдыхаю. Когда читаю, сценарий вижу. Пушкин – гений. Он описывает в простых стихах образы. Буквально: Татьяна идёт по лесу там, где жил Онегин, и это описывается в нескольких четверостишиях – это сценарий. Как он так мог? Раз двести, я клянусь.

Маргарита Крылова: рассказы О’Генри

— Мне нравится стиль О’Генри. Неожиданный финал, короткие рассказы – это ключевые характеристики, которые в книге интересны. Причём рассказы не только смешные – «Последний лист», например. 

Антон Тихомиров: произведения Владимира Маяковского

— Не книга, а автор – Владимир Маяковский. Обожаю. 

3. Книга, которая затрагивает струны души, позволяет войти в состояние задумчивости

Марат Каюмов: Фёдор Достоевский, «Преступление и наказание», и Лев Толстой, «Смерть Ивана Ильича»

— Какой сложный вопрос. Я люблю русскую классическую литературу. Конкретная книга… назову две. 

Первая – Фёдор Достоевский, «Преступление и наказание». Это книга воодушевила меня, когда я прочитал её ещё в школе. А потом перечитал, повзрослев, и очень сильно разочаровался [в себе], потому что мне нравился этот персонаж.

Вторая – Лев Толстой, «Смерть Ивана Ильича». Я впервые прочитал эту повесть пару лет назад и она стала созвучна моим жизненным принципам. Я  не хочу закончить, как Иван Ильич. Это произведение я вспоминаю очень часто, особенно когда в рефлексию впадаю. Часто привожу книгу в пример, когда пытаюсь объяснить, чем я занимаюсь, и рассказываю, почему хочу, чтобы моя жизнь была наполнена смыслом. А не как у Ивана Ильича.

Екатерина Светлакова: Михаил Салтыков-Щедрин, «Господа Головлёвы», Уильям Теккерей, «Ярмарка тщеславия», и Джек Лондон, «Мартин Иден»

— Это книга, которую я в детстве больше всего читала. Даже ходила специально на спектакль. Она меня очень задела. Мне вообще нравятся книги, в которых видны последствия поведения человека в перспективе. 

Также мои любимые книги – Уильям Теккерей, «Ярмарка тщеславия» (про Бекки Шарп), и Джек Лондон, «Мартин Иден». В них есть развитие человека и видно, какие решения к каким последствиям приводят, есть душевные переживания героев. Видно, основываясь на чём, герой принимает решения и о чём при этом думает.

Я часто привожу пример из «Ярмарки тщеславия» про властную старуху, которая всех держала в узде, а потом заболела и осталась одна. Там была фраза хорошая, я часто её вспоминала: научись любить, пока ты молод, чтобы не корчиться в старости от одиночества. Часто вспоминаю об этом в разговорах с близкими, когда мы обсуждаем какие-то решения или когда я рефлексирую насчёт своего состояния.

«Представь себе, о прекрасная юная читательница, суетную, себялюбивую, противную, неблагодарную, неверующую старуху в корчах от боли и страха, да еще  без парика! Представь ее себе и, пока ты еще не состарилась, научись молиться и любить!»

Виктория Матущенко: Виктор Гюго, «Отверженные»

— Я получила экзистенциальный ожог лет в десять. Из-за этой книги прочла всего Гюго и испытала стресс. В «Отверженных» [поставлен] интересный вопрос: почему они были готовы убивать себя ради идей? Зачем они, имея деньги, отказывались от всего? Прочитав книги про наших революционеров, я этого ответа не нашла. 

Илья Лебедев, рассказы Юрия Казакова и Антона Чехова

— Рассказ Юрия Казакова «Голубое и зеленое». Великолепно передана модель мышления подростка, который влюбился: как он видит любовь, первую, подростковую. Очень точно передано состояние. Суть в том, что есть микро-триггеры у подростков, которые ассоциируются с этим опытом и в дальнейшем, в жизни, эти триггеры возвращают к этим воспоминаниям. Голубое и зеленое – цвет окон, когда он ждал девушку. Мне попало очень сильно в стереотип, это сильно работает, доминанты включаются через микропризнаки.

Рассказ Антона Чехов «Ариадна». Хорошо показана модель порочных отношений, абьюзивных, компульсивных, которыми пытаешься заглушить конфликт.

И ещё один рассказ Чехова – «Ионыч», про доктора, который продеградировал. Подавал надежды, но не подал.  Это я в подростковом возрасте читал. 

Читал и «Войну и мир», но не запомнилось. А эти маленькие штуки как-то вошли в опыт, я могу вспомнить, когда что-то объясняю. Из «Войны и мира» ничего не вспомню. Из «Тихого Дона» – нет, из «Мастера и Маргариты» – тоже нет. А эти плюс-минус на языке вертятся, вспоминаются. На них замкнуло очень.

Виктор Гуменный: Аркадий и Борис Стругацкие, «Понедельник начинается в субботу»

— Я всё подряд у Стругацких читал. Начал с «Понедельника»- другого не было у нас в городе. С появлением интернета я выкачал доковские файлы, на стареньком компе и читал с монитора. 

Меня зацепило, что там был какой-то смысл, которого ты пока не понимаешь. Ты читаешь, и только потом, после прочтения, до тебя доходит, о чём там было. Для этого возраста это были неочевидные какие-то мысли. Там было очень много и социальных вопросов, и предсказательных вещей, о чём после уже задумываешься. Ты уже прочитал – сначала не понимаешь, не понимаешь, а потом – а! вот это про это, да!. Редко, но использую цитаты среди коллег, кто читал – они понимают такие вещи. Про дублей, например.

Максим Смирнов: Фёдор Достоевский, «Преступление и наказание», и Виктор Гюго, «Собор Парижской богоматери»

— Из Достоевского она мне больше всего нравится: сюжет интересный и тема страданий мне любопытна. В «Соборе Парижской богоматери» всё плохо в конце, у всех всё плохо – жизненная история. Я люблю книги про реализм, а реализм – это страдания.

Евгений Смирнов: Джером Сэлинджер, «Над пропастью во ржи»

— Возможно, это была первая книга, над которой я серьёзно задумался. Мне кажется, я на тот момент понял, о чём автор писал. Герой-подросток не мог найти цель, а в конце нашел цель – спасать таких подростков, как он. Мне нравятся произведения, в которых герой не рождается со способностями, а приобретает их. Эта из той же серии: он долго не мог найти себя, но в конце концов нашёл.

Надежда Матвеева: Ричард Бах, «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», и «Русалочка» Ганса Христиана Андерсена 

— Я читала когда-то давно. В книге описывались полеты этой чайки – состояние этой свободы, и потом, что она была очень отлична от этого общества, от общества этих чаек. Меня это зацепило. А вообще, мне нравится очень «Русалочка» Андерсена. И вообще некоторые [его] сказки, потому что там показано самопожертвование, когда человек ради другого готов... Меня всегда это очень трогало. 

Александр Абраменко: Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита»

— Я несколько раз перечитывал. Первый раз я читал, потому что было много открытий, о том какие бывают отношения между людьми. В плане – не только про любовь, но и по жизни: держать обещания, не обронить лишнее слово. Там много мудрости житейской. Это был первый эффект, который меня поразил. Какой там самый страшный грех? Безразличие. Такой вот перепад: жил себе, жил, а потом – раз – прочитал. Сильный перепад, сильное впечатление. Я в другие разы перечитывал – уже не на такие крупные вещи обращал внимание, а на более мелкие. Сейчас бы еще раз прочитал, но не успеваю. 

Игорь Перунов: Айн Рэнд, «Атлант расправил плечи»

— Последняя запомнившаяся книга. У меня был позитивный мотивирующий эффект – впечатлился, скажем так. Хотя я понимал, что литературно, может быть, это не самая сильная книга. Однако прошло уже лет шесть-семь, и первое, что я вспомнил – эту книгу.

Локальный эффект был серьёзный – не то что бы другое измерение открылось, но как будто я лучше начал понимать людей, которые заняты каким-то делом. Я, наверное, понял, что есть люди, отличные от меня, они занимаются предпринимательством. Я чувствовал, что они чужды мне. А после прочтения книги я поменял свою точку зрения: можно найти идейную составляющую в предпринимательстве. Мне кажется, лучше стал понимать идейных людей и поменял отношение к предпринимательству. Это, правда, не значит, что я сам стал таким идейным – не стал, не захотелось заниматься предпринимательством.

Мария Гуменная: Дэвид Митчелл, «Облачный атлас»

— В книге интересные соотношения между поколениями. Взаимосвязь, как одно может повлиять на другое. 

Кира Пономарева: Герберт Уэллс, «Машина времени» и «Война миров»

— Книги достаточно актуальные. В одной просматривается деградация общества. А во второй — как может произойти война, а люди могут начать воевать друг с другом. Это может произойти и с нами. Мыслить надо стратегически, и любое наше действие может привести к каким-то последствиям. Уэллс мог проанализировать и экстраполировать какие-то ситуации на много лет вперед. Это очень интересно. Это как развитие мышления.

Екатерина Скимен: Фёдор Достоевский, «Братья Карамазовы»

— В книге три линии братьев. Мне кажется, что Алёша и Иван –  это один характер, который пошёл по разным дорогам. И мы видим, что с ними стало, когда один выбрал такой путь, а другой – иной. Показывается, как от выбора, который они приняли, меняется их жизнь.

В книге типажи, которые проявляются в жизни... я вижу таких людей, похожих на братьев. А Митя, мне кажется, похож на меня. И я понимаю очень многое про вечные оправдания. Очень мне запомнились эти моменты оправданий, когда у человека есть какое-то эталонное представление о себе и он пытается не падать в своих глазах. Он постоянно совершает какие-то некрасивые действия, но постоянно пытается за что-то себя оправдать. Даже когда он совершил какой-то пакостный поступок, например, украл, но отложил. Я в какие-то моменты ловлю себя… и вижу, как это выглядит со стороны. Это очень откликнулось.

Я эту книгу всех заставляю прочитать, чтобы и другие на себя посмотрели. Можно увидеть отражения выбора, на который можно посмотреть со стороны, иначе, с другой точки зрения. Ещё в книге важная глава про свободу и несвободу… в погоне за идеалом делается антискачок.

Антон Тихомиров: Мария Семёнова, «Волкодав»

— Когда мне подарили эту книгу в двенадцать лет, я начал её читать и так впечатлился! Я был как раз в поиске – каким я буду дальше? Мне так безумно понравился образ главного героя – Волкодава. Я книгу 14 раз перечитал за лето. И, видимо, это так глубоко отпечаталось где-то. Тогда-то мне было прикольно: Волкодав – такой молчаливый мрачный тип.

4. Книга для анализа, близкая к профессиональным интересам

Дмитрий Матвеев: Иоганн Вольфганг фон Гёте, «Фауст» (в переводе Николая Холодковского из-за большей близости к языку Гёте)

— Книга интересна тем, что её можно рассматривать на разных слоях.

а) Конструкция сюжета интересная, забавная: Фауст формально проигрывает пари с Мефистофелем, а по существу – выигрывает (двоякость: его поражение является одновременно и победой).

б) Проблема: то, что Фауст не может познать, побуждает его к каким-то действиям. Фауста не устраивают знания, которыми он владеет. 

«Я философию постиг,
Я стал юристом, стал врачом…
Увы! с усердьем и трудом
И в богословье я проник, —
И не умней я стал в конце концов,
Чем прежде был... Глупец я из глупцов!»

Фауст столкнулся с ограниченностью своего познания и жаждет получить знания, чтобы открыть более глубокие тайны природы, но у него не получается. Это пробуждает в нем движения.

в) Культурные коды: христианский мир и природные мотивы. Интересно переплетается символизм, который свойственен христианству (есть Пасха и Мефистофель) с греческими богами. Это переплетение и привнесение в немецкую культуру античных сюжетов в обработке Гёте очень интересно, и потом у Ницше проявляется. Произведение можно читать и читать, погружаться и погружаться. Это смысловое произведение, хотя получает художественное оформление, звучит, и хорошо запоминается, но затрагивает такие смыслы, которые тебя беспокоят, которые тебе важны. И отклик на произведение более сильный.

«Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идёт на бой!»

Ольга Уколова: Владимир Набоков, «Защита Лужина»

— Это близко к моей теме, психиатрической. В целом, это то, что называется газлайтингом. То, как люди создают психические иллюзии у других людей, обманывают. Про то, как стирается граница между реальностью и нереальностью. Как бы субъективной реальностью и как бы объективной реальностью. В книге виден такой переход: смешение этих реальностей, сначала в одну сторону, потому человек пытается отстоять что-то своё, приобрести почву под ногами, делает наблюдения из того, что он видит сам; а другие его обманывают и преподносят ложные иллюзии – то что он видит, этого нет на самом деле.

5. Книга, которая смутно вспоминается (но впечатление всё-таки прорывается сквозь пелену времён)

Сергей Резников: Лаймен Фрэнк Баум, «Удивительный волшебник из страны Оз»

— Я не читаю художественные книги. Я всё забыл. Я сейчас буду придумывать. В детстве читал, но не помню что. Я буду придумывать. Вы хотите, чтобы придумывал? Тогда «Волшебник из страны Оз». Это единственное, что я помню. С неё потом содрали нашу сказку советскую. Родители говорят, что я её перечитывал.

Николай Сенин: «Приключения Одиссея», пересказ для детей Николая Куна

— Я уже шесть или семь лет вообще не читал художественных книг. Последняя – это первая часть «Дюны». Но фильм мне понравился гораздо больше. Если вспоминать… путешествие Одиссея. Это прям совсем из детства. Я помню сюжет. Но субъективно, мне кажется, это не самое интересное, что я могу сейчас вспомнить. Мне нравится, что там много препятствий. Путь героя – он преодолевает препятствия. 

Резюме 

1. Я веду проект «Читаем с детьми» и порою колеблюсь, брать ли для чтения ту или иную книгу. Не пропускаю ли я что-то важное? И вообще – зачем детям читать художественные книги? Если мы возьмём книгу для удовольствия – не будет ли это лишним? Возможно, необходимо читать только книги, над которыми следует усердно думать?

Читать книги «многоконтекстно» – полезно. Так, чтение книг позволяет заводить новые знакомства. Множество знаменитых людей рассказывают про прочитанные книги и смело рекомендуют их читать. Например, в книге «Дзен в искусстве написания книг» Рэй Брэдбери рекомендовал ежедневно читать поэзию, потому что поэзия «разминает мышцы мозга, … развивает чувства и держит их в тонусе, ... помогает нам осознавать собственный нос, глаза, уши, язык и руки. И самое главное, поэзия — концентрированная метафора или сравнение. Эти метафоры, как японские бумажные цветы, могут развертываться в гигантские фигуры». 

В результате этого опроса я констатирую – с детьми следует читать следующие книги:

Книги, оставляющие яркие впечатления и «запускающие» детское чтение

Книги, позволяющие отдыхать и веселиться

Книги, запускающие режим раздумий о себе и мире, в котором живешь

Книги, дополняющие интерес (не случайно в конце учебников по истории был напечатан список художественных книг: проходим Древний Египет – прочитай Милицу Матье, «День египетского мальчика»).

Особняком стоят книги, которые прорываются сквозь годы, несмотря ни на что – ни на желание и возможность читать. Они читаются и застревают где-то в подсознании, чтобы однажды ответить на вопрос о той самой книге.

В итоге у читающих взрослых можно было спросить не об одной, а о четырёх книгах из разных категорий.

2. Сергей Владимирович Семенков, ответив на мой вопрос, спросил и меня о моей любимой книге. Моя книга – это Александр Дюма, «Три мушкетера». Я читала её в первом, во втором, в третьем классе после просмотра трёхсерийного фильма с Михаилом Боярским, раз пять подряд. Читала про мир, совершенно отличный от того, в котором я жила. Я таскала книгу с собой в школу, цитировала наизусть фрагменты. В тот момент папа подсунул мне Эдмона Ростана со словами: «Вот ещё книга про Д’Артаньяна» (в «Сирано де Бержераке» один из персонажей – Д’Артаньян). Теперь, когда я повзрослела, грущу, что никто из взрослых, пока я была маленькой, не дал мне в руки Германа Мелвилла «Моби Дик, или Белый Кит». Мне кажется, тогда я бы была совсем другой.