Вопрос этот, обращенный к современному человеку и человечеству, является основным, главным вопросом жизни и смерти. Он, с одной стороны, фиксирует цели исторического прогресса человечества по пути разума и гуманности, с другой — угрозы и альтернативы цивилизации глобального масштаба и характера.
Как избежать опасности термоядерной катастрофы, решить экологическую, энергетическую, продовольственную, демографическую и другие проблемы, выросшие до масштабов общечеловеческих, общепланетарных, глобальных? Как преодолеть неравенство народов в мире, экономическую и социальную отсталость, сохранить и развить культуру, науку, наконец, генофонд человечества и свободу личности везде и всюду?
Все это я обозначаю как философию глобальных проблем, внутри которой глобальная триада: человек-природа-общество смыкается с другой: человек-человечество-человечность (гуманизм). Но всюду — и “точкой отсчета”, и “центром всего”, и “мерой всех вещей”, как говорил Протагор, является человек. А потому и философия, всегда обращенная к человеку, оказывается и сегодня ключевой в познавательных усилиях человечества определить его перспективу у истоков III тысячелетия в условиях обостряющихся глобальных проблем и угроз. По выражению Ларошфуко (Максимы, 22), “философия торжествует над горестями прошлого и будущего, но горести настоящего торжествуют над философией”. Да, “сова Минервы” вылетает в сумерки, но “звездный час” для философии наступает, когда человек и мир переживают время угроз и надежд. Конечно, философия сама по себе не может спасти мир, но он не будет спасен, если не получат глубокого философского осмысления и острого выражения те угрозы и надежды, которые доминируют в нем.
Современные философы, как бы их ни упрекали в “отрыве от жизни” и прочих грехах, одними из первых обратились к глобальным проблемам и угрозам, альтернативам человеческой цивилизации и перспективам человека в новых условиях. Они делали это вместе с другими учеными и деятелями культуры, обсуждая глобальные прогнозы, модели и сценарии, проблемы и дилеммы современной футурологии, технократические и антропологические проекты и утопии, концепции выживания и альтернативные поиски. В особенности интенсивно этот процесс пошел в мировой науке и философии с середины 60-х годов, что нашло свое отражение в деятельности многих футурологических организаций, “Римского клуба” и др.
Конечно, немало было высказано не оправдавших себя прогнозов и суждений, и не все имело глубокое научное и социальное обоснование. Но мир был встревожен, люди задумались, и уже хотя бы в этом я вижу огромное положительное значение общемирового интеллектуального движения, в которое были вовлечены и философы.
Этот процесс, хотя и не столь интенсивно, как ранее, развивается и сегодня. И он затрагивает теперь деятельность как правительственных, так и неправительственных организаций, ООН, ЮНЕСКО, ЮНЕП и др. Ярким свидетельством этого являются, например, недавняя Конференция ООН по экологическим проблемам в Рио-де-Жанейро, Декларация ученых по глобальным проблемам, озаглавленная “Предупреждение человечеству”. Она была подписана 18 ноября 1992 г. более чем 1500 учеными из 68 стран мира, среди которых 99 из 196 ныне живущих Нобелевских лауреатов в области науки. К сожалению, философы не участвуют столь активно, как ранее, в этой и подобной ей акциях.
Между тем в 60-80-е годы такая социальная и гуманистическая активность набирала силу в науке, а также философии и в нашей стране - что бы ни говорили о ней сейчас ее противники и недавние почитатели, причем последние - в особенности. По существу, в те десятилетия у нас происходил интенсивный, хотя и очень противоречивый, процесс развития нового оригинального направления гуманистической философии, которое, не порывая с методологией и постулатами диалектического и исторического материализма, в упорной и опасной борьбе стремилось преодолеть доктринерские рамки официально утверждавшегося “марксизма-ленинизма”, приобщиться к общим принципам мировой философской мысли, историческим традициям русской философии. При этом делался акцент не на социально-политических, экономических и идеологических сторонах учения Маркса, чрезвычайно вульгаризировавшихся в сталинистских догмах, а на его методологии, теории познания, учении о человеке и гуманизме, идеях интернационализма.
Этому была посвящена жизнь и философская деятельность целого поколения ученых, которых называют “шестидесятниками”. Они теперь ушли или уходят с исторической сцены, да и из самой жизни, к сожалению, по большей части не понятые, недооцененные и даже поруганные. Но дело их не пропало!
Уже в конце 50-х - начале 60-х годов их усилиями в особенности интенсивно стали развиваться новые подходы в сфере логики, методологии и философии науки, философских вопросов естествознания и техники, истории философии и культуры. То, что началось именно с этих сфер философии, вполне понятно, так как они в наибольшей степени были удалены от сковывавших философию догм политики и идеологии, хотя, например, борьба против лысенковщины прямо смыкалась с ними. Затем все больше стали развиваться исследования проблем человека и гуманизма, философия глобальных проблем войны и мира, экологических, демографических, научно-технических и др. проблем настоящего и будущего человечества, мировой цивилизации. Они по-своему стали влиять даже на господствующие политику и идеологию, что также надо учитывать.
Конечно, сегодня новая реальность заставила нас по-новому оценить многое из того, что утверждалось ранее в неоправданно категорической форме. Это относится и к философским вопросам перспектив человека и человечества в условиях глобальных проблем и угроз.
Вот круг вопросов, которые приобрели у нас первостепенное значение в 60-80-е годы и которые, как я думаю, не потеряли своего значения сегодня:
Довольно трудно в кратком заключении охарактеризовать все особенности философского решения этих проблем в многочисленных работах, появившихся у нас в те годы. Отмечу лишь, что, несмотря на чрезмерную, быть может, идеологизированность некоторых из них, сама их гуманистическая ориентация говорит о многом - и прежде всего о том, что наше философское развитие проходило в рамках единой мировой философии, хотя и сохраняло свои специфические особенности. Складывающийся плюралистический и гуманистический подход мы выразили в большом коллективном труде “Введение в философию”, изданном в 1989 г.
При этом, естественно, марксисты, как и почти все западные футурологи-немарксисты, исходили из реальности существования (по крайней мере на длительную перспективу) социалистической системы и ее сосуществования с системой западных социально-экономических ценностей, из наличия “двухполюсного” мира.
Теперь эти представления существенно корректируются, хотя многое здесь остается пока неопределенным. Не могу согласиться с теми, кто говорит просто о “крахе” социализма и марксизма, не анализируя глубинные процессы в их исторической динамике и перспективе, в частности усиливавшееся в 60-80-е годы доминирование общецивилизационных (технологические и пр.) процессов над формационными (“социализм - капитализм” и пр.). [...]
Конечно, обращаясь к прошлому, мы видим, что наши разработки философии глобальных, общечеловеческих проблем в то время отражали первоначальный уровень их понимания, стремление (в ряде случаев, так сказать, по тактическим соображениям) скорее “вписать” их в существующую идеологическую систему, чем изменить ее. Однако они логично вели к этому, подготавливая почву для того, что потом стали называть “новым политическим мышлением”, получившим у нас свое развитие и практическое воплощение в ходе перестройки.
Однако новое мышление - не изобретение творцов перестройки. В опубликованном еще в 1955 г. Манифесте Рассела-Эйнштейна говорилось: “В том трагическом положении, перед лицом которого оказалось человечество... мы должны научиться мыслить по-новому”. И далее: “Широкая общественность и даже многие государственные деятели еще не понимают, во что выльется война с использованием ядерных бомб... Люди едва ли представляют себе, что опасности подвергаются они сами, их дети и внуки, а не туманно воспринимаемое человечество. Они с трудом могут заставить себя осознать то, что над каждым из них и их близкими нависла угроза погибнуть мучительной смертью”. Наконец - апогей развития мысли великих мудрецов: “Мы обращаемся как люди к людям: помните о том, что вы принадлежите к роду человеческому, и забудьте обо всем остальном”.
Вот из чего мы исходили и вот что было положено в основу нового политического мышления, утверждающего приоритет общечеловеческих ценностей. Я знаю, каким противоречивым и трудным был путь, приведший к признанию этой колоссальной важности философской идеи, которая теперь подвергается сомнению. Но дело не только в самой по себе идее.
Глобальной угрозе человечеству была противопоставлена глобальная мирная стратегия, в осуществлении которой предполагалось участие всех народов и государств, независимо от того, в какой части света они расположены, к какой социально-экономической системе принадлежат, какими мировоззренческими или философскими идеями вдохновляются.
Это могло бы означать начало нового этапа в развитии человечества, когда речь идет уже не только о росте его материальной и научно-технологической мощи, но - главное - о его мышлении и психологии, ценностных ориентациях и гуманистических устремлениях. Новое мышление предлагало вспомнить простые и вечные истины, на которых зиждется жизнь человеческого рода, истины, которые не измеряются мегатоннами злой и неразумной, разрушительной силы, но одни только и могут противостоять ей. Это -- разум, соединенный с гуманностью, добрый разум, который во все времена называется мудростью, так необходимой нам сегодня.
Что это? Утопические грезы, идеализм с его верой во “всемирный разум”? Наверно, это было бы так, если бы за всем этим не стояли научные исследования мировой ситуации и конструктивные предложения, в общем и целом составляющие глобальную мирную стратегию, рассчитанную и на эволюцию нашего мышления и политической психологии, их адаптацию к новым условиям и их динамике, адаптацию, связанную в первую очередь с развитием сотрудничества и ростом международного доверия, воспитанием в духе мира. Но это значит, что данная стратегия и сама предполагала культивировать почву, на которой произрастала. Значит, это разумный реализм созидающий силы, противостоящей губительной для человечества злой неразумности.
Где теперь все это? И что предложено взамен? Философы мира, я думаю, вправе спросить и у нас об этом. К сожалению, трудно ответить на эти вопросы. И такое уже не раз было в истории. Но, я уверен, ответы будут даны, и они развеют злые вымыслы и клевету, за которыми угадывается все, кроме чистого поиска истины. Как говорил Ф. Гойя, “сон разума порождает чудовищ”, но ведь за сном разума неизбежно наступает его пробуждение!
Не думаю, что в угоду конъюнктуре разумно забывать то полезное, что было в недавнем прошлом в нашем интеллектуальном и нравственном развитии. Поэтому я хотел бы подчеркнуть непреходящее значение идей, касающихся приоритета человека, важность акцента на человеке, его сохранении и развитии как глобальной проблеме, центральной при анализе всех остальных технологических, экологических, ресурсных, демографических и прочих проблем мирового масштаба и характера.
Исследования этого комплекса проблем учитывали, что новые условия существования и развития человечества порождают технологические формы мировой цивилизации, от которых в существенной степени зависят также ее социальные, человеческие и экологические характеристики. Но в какой именно степени и как сами социальные факторы влияют сегодня на магистральные направления развития мировой цивилизации? Вот решающий, на мой взгляд, вопрос, без ответа на который невозможно эффективно вести научный поиск путей развития мировой цивилизации во взаимодействии общества, человека и природы, где как раз и проявляются основные ее характеристики. Но это и вопрос, ответ на который определяет поиск путей влияния на судьбы мировой цивилизации.
Мы знаем, что огромную роль в решении глобальных проблем играют (и могут в еще большей мере играть) наука, научно-технический прогресс человечества. Однако мы знаем также, что эта новая социальная функция мировой науки предполагает международное сотрудничество и солидарность самого мирового сообщества, возрастание социальной и гуманистической ответственности ученых, отказ от всяких форм научно-технического обслуживания милитаристских программ, военно-промышленного комплекса. Наука для человека и человечества, наука в целях решения глобальных проблем современности - вот истинная, гуманистическая ориентация, которая должна вдохновлять ученых всего мира.
Это предполагает не только более тесное единение науки и практики, но и разработку фундаментальных проблем будущего человечества. Это предполагает укрепление и развитие единства и взаимодействия наук, укрепление их мировоззренческих и нравственных оснований, соответствующих условиям глобальных проблем. Сегодня ни один научно-технический проект не может рассматриваться в изоляции от социальных и человеческих условий его реализации. Чисто сциентистский и технократический подход неизменно приводит к негативным или даже трагическим последствиям. И мы знаем многие из них. Это относится и к мирному использованию энергии атома, и к освоению космоса, и к генной инженерии и биотехнологии, и, наконец, к самому человеку, поскольку он во все большей мере становится не только субъектом, но и объектом науки, а значит — оказывается беззащитным перед всякого рода манипуляторством, нарушающим права личности.
Будущее в этом смысле открыто, и надо только приветствовать, что уже сегодня происходит развитие не только того, что мы называем этикой науки, но и более строгое регламентирование, регулирование научных исследований человека, в том числе введение того, что можно было бы обозначить как определенные запреты, как это имеет место, например, в биоэтике. Пусть они будут временные, но до тех пор, пока мы не узнаем человека лучше, мы не должны бездумно вторгаться в некоторые особенности его физиологического функционирования, генетики. В противном случае мы можем нанести ему, как считают многие ученые, непоправимый вред - просто по невежеству, которое неизвестно кто и как будет оправдывать. И как бы ни называлась такая позиция, я лично не знаю, что ей можно противопоставить в гуманистическом плане.
Это относится, в частности, и к экспериментированию на человеке, причем в разных формах. Надо сказать, что в определенном смысле всякое такое экспериментирование означает вторжение в область неотъемлемых прав и свобод человека. Однако оно может контролироваться и соответствовать системе моральных и иных ценностей общества, являться следствием свободно принимаемых решений. В особенности остро встают многие проблемы, связанные с пересадкой органов, определением смерти, эвтаназии и др. В нашей стране сейчас ведется работа в этих направлениях. Создан Российский национальный комитет по биоэтике, начинаются разработки ее юридических проблем. Сегодня, независимо от существующих расхождений в понимании этих проблем, нужна, как полагают многие ученые, взаимоприемлемая система международных соглашений, регулирующих биологическое (генетическое, медицинское и пр.) познание человека. Необходимы строгая этическая оценка теории и практики познания и социальный контроль, основанный на государственном и международном законодательстве.
Возможности изменения человеческой индивидуальности с помощью генетических методов, пересадки или регенерации органов, нейрохирургии или нейрофармакологии ставят перед наукой и обществом в острой форме вопрос о гарантиях сохранности будущих поколений. Для этого следует установить допустимые пределы манипулирования основным генетическим материалом человека как биологического вида, вообще всякого воздействия на его индивидуальные качества.
Здесь возникают сложные философские проблемы, которые требуют, как считают многие ученые, существенного “переворота в мышлении”, новых этических и законодательных установлений, обеспечивающих четкое определение границы между допустимым и недопустимым вмешательством в сферу этических, семейных и интимных отношений. Это в особенности касается любых манипуляций с мозгом и психикой человека, его сознанием и поведением, которые могут привести к “кризису идентичности”, т.е. к утрате человеком представления о своем месте в обществе, о самоценности собственной личности.
Наша задача, мне кажется, заключается сейчас в том, чтобы, привлекая внимание к новой проблематике, стараться делать все для того, чтобы осознание угрозы опасности ряда исследований возникло не постфактум. Может быть, у всех нас достанет разума упредить эту опасность. Хотя, изучая литературу и зная настроения в мировом научном сообществе, я вижу очень мало обнадеживающих признаков. Движение началось, оно необратимо, но оно воспринимается пока как нечто внешнее по отношению к науке, якобы сковывающее свободу научного познания, способное затормозить научно-технический прогресс. Это непонимание, замешенное, так сказать, на профессиональном эгоизме, приобретает очень опасные формы сциентистского самодовольства.
Идеи, о которых идет речь, в очень сильной степени затрагивают то, что мы называем сферой духовной жизни человека, - сферу нравственности. И, может быть, на ближайшее будущее основная наша деятельность в этом плане должна быть обращена именно к данной проблематике. Нам не могут быть безразличны сущность и человеческое значение получаемого знания, т.е. нравственное, этическое начало в науке.
В связи с этим возникают более общие вопросы, заставляющие нас говорить о необходимости нового синтеза науки и гуманизма. Дело в том, что сегодня во все большей степени обнаруживается “человеческий разрез”, который пронизывает современную “техницистскую” цивилизацию. В очень сильной степени этот разрыв обнаруживается в науке, которая в значительной степени “отслаивается” от определенных культурных и гуманистических связей и проблем. И она, по существу, оказывается тем, что во многих случаях называют “научным производством”, участники которого якобы вообще не должны задумываться, каков конкретный, а тем более - отдаленный результат их деятельности, что это дает людям, к каким со-циальнымС и моральным последствиям это приведет и т.д. Поэтому и нужен новый синтез, преодолевающий этот “человеческий разрыв”, нужно тесное взаимодействие разных наук и науки с культурой в целом, их новое воссоединение.
С большим опозданием приходит осознание того, что сегодня уже практически возникает настоятельная необходимость формирования нового типа науки, в которой исследовательские подходы не были бы отслоены от ценностных, от своих социально-этических оснований, а результаты исследований и сами их направления все-таки получали, как мы говорим сейчас, “человеческое измерение”.
Сделанная в середине нашего века и имевшая много причин и оснований ставка исключительно на науку и технику (в особенности это было характерно для 60-х годов), причем иногда с забвением всего, что находится рядом, что связано с взаимодействием техники, технологии с обществом и человеком прежде всего, - такая ставка Дала много негативных результатов. В частности, это проявилось и в чернобыльской трагедии. Можно как угодно трактовать уроки пережитого, есть масса объяснений, в том числе субъективного порядка, тех или иных фактов и поступков. Но тут явно присутствует и стереотип сознания, который, к сожалению, пока не изжит: чисто технократическое понимание развития науки и техники.
В свое время мне приходилось участвовать в работе нескольких экспертных комиссий в связи с проектом переброски северных рек неевропейской части России. Невозможно было доказать разработчикам, что сам по себе этот проект не является чисто научно-техническим, что он затрагивает судьбы миллионов, огромные территории, культурные ценности и по одному этому должен рассматриваться прежде всего как проект социальный. Практика подтвердила, что как раз неучет этого важнейшего компонента привел к тому, что и сама по себе научная разработка проекта оказалась просто несостоятельной и была впоследствии отвергнута.
Резюмируя, можно сказать, что полностью подтвердилась высказываемая в ходе дискуссий мысль о том, что мы не можем и дальше продолжать размахивать “флагом Галилея”, исходить из принципа “ничего кроме”... (имеется в виду - кроме “чистого” исследования) и т.п.
И нужно, я думаю, только приветствовать развивающиеся в современном мировом научном сообществе тенденции гуманизации науки, ее подчинения целям человека и общества, соединения исследовательских и ценностных подходов, развития ее социально-этических основ, ее органическое включение в общую систему гуманистической культуры. Становится все более ясным, что социальная, этическая и гуманистическая ответственность ученых не является альтернативой свободы, научного поиска. Эта важнейшая философская идея является, так сказать, “категорическим императивом” переломного этапа развития человечества. От этого зависит: быть или не быть ему на Земле.
Будущее не определено с фатальной неизбежностью. Оно создается самим человеком, приводящим в движение колоссальные материальные силы, огромный духовный потенциал, заключенный в его культуре й, в частности, в науке. По каким путям пойдет реализация материальных и духовных возможностей человеческого развития -это в значительной степени зависит от правильного выбора общей стратегии социального и научно-технического прогресса человеческой цивилизации, его гуманистической направленности.
Если попытаться коротко определить главную социальную проблему данного этапа, прямо связанную с требованиями новой, “высокой”, как ее называют, технологии, то ответ может звучать так: “высокое соприкосновение”. Эта терминология из лексикона компьютерной технологии получает, таким образом, более широкий смысл: чем выше уровень технологии производства и всей человеческой деятельности, тем выше должна быть и ступень развития общества, самого человека в их взаимодействии с природой, новая цивилизация и новая гуманистическая культура, исходящая из того, что человек, как говорили И. Кант и К. Маркс, - “самоцель” общественного развития. “Высокое соприкосновение” новой технологии с передовым обществом, с человеком и природой становится сегодня уже не просто жизненной необходимостью, но и непременным условием как эффективного применения этой технологии, так и самого существования человека, разума, самой жизни на нашей планете. Все это ставит новые проблемы перед современной цивилизацией, побуждая изменить в ней существующие приоритеты. Это выдвигает новые проблемы и перед философией.
Лейтмотивом перемен, происходящих ныне в нашей философии, а вместе с тем, как вполне обоснованно можно предполагать, и стержнем философских размышлений в обозримой перспективе является и будет оставаться проблематика человека и гуманизма.
Наши философы в комплексном исследовании этой темы опираются на сотрудничество со специалистами из самых разных отраслей гуманитарного, социального и естественнонаучного познания. Философия, как считают многие наши ученые, можно сказать, обречена все время возвращаться к проблеме человека. В современных условиях она особенно актуальна прежде всего потому, что впервые в истории под вопросом оказывается само выживание человечества как биологического вида.
Другой аспект развития современной цивилизации, привлекающий самое пристальное внимание со стороны многих наших философов, - это сложные и противоречивые процессы взаимодействия культур. Здесь действуют и тенденции движения к единому человечеству, и стремления к сохранению самотождественности собственной культуры, доходящие порой до самоизоляционизма.
Уникальное положение нашей страны как моста между Западом и Востоком открывает возможность; требующую основательного философского осмысления, — стать не просто участником во взаимо-обогащающем диалоге культур, но и сыграть в нем особую, во многих отношениях, может быть, ключевую роль.
Конечно, я отвергаю всякого рода националистические шовинистические идеи, которые, к сожалению, распространяются сейчас у нас, о мнимой “исключительности” России и русских, о “русской идее”, противопоставляемой духовным устремлениям других народов. Нет, судьба России тесно связана с тем, что Ф.М. Достоевский обозначал как “великую потребность человечества во всемирном и всеобщем единении”. А это значит, что наша философская обращенность к общечеловеческим, глобальным проблемам будет иметь продолжение и практическое воплощение. Россия, русский народ не обречены быть вечно в альтернативной ситуации, так ярко нарисованной гением Ф.М. Достоевского в легенде (поэме) о Великом инквизиторе: либо свобода, которая превыше всего, либо хлебы, т.е. материальные блага. Россия, идущая по пути реформ, встанет прочно на широкую дорогу прогресса, ведущего к новой цивилизации.
Сохраняющая свое национальное достоинство и патриотизм “всемирной отзывчивости” русской души и русской культуры, “всеединство” и новый, глобальный гуманизм - вот, пожалуй, в философском плане путь, по которому мы будем идти. И он не противоречит, как я думаю, той общечеловеческой, гуманистической направленности, которая все более выразительно проявляла себя в нашей философии в 60-80-е годы в концепциях гуманного, демократического общества, реального гуманизма, которые мы развивали На этом пути и будут достигнуты единство человечества и великий синтез гуманистической философии.
Правда, в настоящее время они существуют лишь как регулятивная идея и цель, организующие и направляющие наши устремления и усилия, обращенные в будущее. Эта идея и эта цель могут на этом или ином отрезке истории отодвигаться на второй план, или даже как это происходит в наши дни, вообще дискредитироваться и провозглашаться ложными. Но человек исторический, находящийся, по выражению К. Маркса, “в абсолютном движении становления”, может существовать, лишь обладая этими идеями и этими целями. И человечество будет иметь перспективы только тогда, когда человек остается человеком, даже не имея перспектив!
Трудно быть оптимистом, обращаясь сегодня к перспективам человечества, находящегося на переломном этапе. Трудно даже просто отвлеченно-философски оценивать эти перспективы, имея в виду, как говорил Б. Рассел, “туманно воспринимаемое человечество”. И о каком единстве рода человеческого, которому, по словам Н.А. Бердяева, еще предстоит стать человечеством, можно говорить сейчас, когда люди разделены на враждующие национальные популяции (причем более сильные из них огнем и мечом “учат жить” менее сильных, а тем более просто слабых), когда 10 процентов населения Земли эксплуатируют около половины ее природных ресурсов и отравляют весь мир, когда от голода и болезней умирают миллионы детей в бедных регионах планеты, когда над всеми нами по-прежнему висит смертельная угроза термоядерного или экологического уничтожения, когда под угрозой сам человек как представитель вида Homo sapiens.
Но в человеке и человечестве существует неистребимая способность видеть впереди себя высокие цели и идеалы, соответствующие его сущности и предназначению, не угасает иррациональная по своей природе Надежда, которая живет, как говорил Гёте, даже у самых могил. Поэтому гуманистическая философия, как я думаю, не должна отбрасывать перспективу нового человечества, осознавшего себя как действительную общность и целостность. И это будет новый Ренессанс человека и гуманизма, воплощение надежды на будущее для исстрадавшегося, но не разуверившегося человечества.
И это будет Ренессанс философии, достигающей высшего, великого синтеза в постижении человека разумного и гуманного!