Когда сходные предметы составляют части одного и того же целого, или принимаются за таковые, как, например, молекулы водорода, или древесные клеточки одного и того же дерева, или солдаты одного и того же полка, то совокупность таких сходных элементов принимает название количества, а не просто группы. Когда, в другом случае, повторяющиеся предметы, умножаясь, остаются связанными одни с другими, как, например, тепловые или электрические колебания, согревающие или электризующие тело все более и более по мере своего накопления внутри его массы, или однородные клетки, постоянно умножающиеся в теле растущего ребенка, или прозелиты при распространении известной религии путем обращения неверных, — тогда повторения называются нарастанием, а не просто рядами. Во всем этом я не нахожу ничего такого, что заставляло бы обособлять предмет социальной науки.
Кроме того, количества или группы, нарастания или ряды, сходства, повторения явлений — внутренних или внешних, все равно, суть необходимые условия для всевозможных дифференциаций и вариаций; это то же, что канва для узоров, или такты для музыки. Фантасмагорический мир, на который я только что указывал, был бы в действительности наименее разнообразным из всех возможных миров. Накопление однородных действий, точно скопированных одни с других, вносит несомненно гораздо больше обновления в наши общества, чем всякая революция. И можно ли указать на что-нибудь более скучное и однообразное, чем независимая жизнь дикаря в сравнении со связанною разными ограничениями жизнью цивилизованного человека? Возможен ли был бы прогресс в мире органическом без наследственности? А все это роскошное разнообразие геологических эпох и живых существ, возможно ли было бы оно без периодичности небесных движений, без волнообразного ритма движений земных?
Повторения, следовательно, необходимы для видоизменений. Если мы допустим противное, то необходимость смерти — проблема, считаемая Дельбефом почти неразрешимой в его книге о бесформенной и живой материи — остается непонятной; в самом деле, почему бы живому кубарю, раз пущенному, не вращаться вечно? Но согласно гипотезе, что повторения имеют единственно лишь тот смысл, чтоб показать во всевозможных проявлениях одну только оригинальность, ищущую для себя выражения, — смерть должна фатально наступать всякий раз, когда возможные модуляции будут исчерпаны. Заметим здесь, кстати, что отношение общего к частному, источник всех философских споров в средние века по поводу номинализма и реализма, есть именно такое отношение повторения к изменению. Номинализм — это доктрина, согласно которой индивиды суть единственные реальности, причем индивиды рассматриваются со стороны их различий. Реализм, напротив, признает заслуживающим внимания и называет реальностью во всяком данном индивиде лишь то, что в нем оказывается сходным с другими индивидами и что имеет тенденцию воспроизводиться в других подобных индивидах. Мы поймем весь интерес подобного сопоставления, когда примем во внимание, что индивидуалистический либерализм в политике есть частное проявление номинализма, а социализм — частное проявление реализма.
[...]
Покончив с этим длинным вступлением, я должен возвратиться к одному важному тезису, который был оставлен мною в тени и недостаточно развит. Нет науки, сказал я, вне количества и нарастания или, выражаясь более общими терминами, вне сходств и повторений.
Но такое различение, собственно говоря, излишне и притом поверхностно. Действительно, всякое малейшее завоевание в области знания подтверждает ту мысль, что все сходства происходят от повторения. Это общее положение, я думаю, можно развить в три нижеследующие тезиса.
1. Все сходства, какие только наблюдаются в мире химическом, физическом, астрономическом (атомы одного и того же тела, волны одного и того же светового луча, концентрические круги притяжения, фокусом которых является всякое небесное тело), находят единственное объяснение и возможную причину в периодических и, главным образом, колебательных движениях.
2. Все сходства органического происхождения, замечаемые в мире живых существ, являются результатом наследственной передачи, размножения внутренно-органического или внешне-органического. Аналогии и гомологии всякого рода, открываемые сравнительной анатомией между различными видами, и гистологией между различными составными частями тела, объясняются в настоящее время именно родством видов и родством клеточек.
3. Всякие сходства социального происхождения, замечаемые в мире общественном, представляют прямое или косвенное следствие подражания во всевозможных его видах: подражания-обычая или подражания-моды, подражания-симпатии или подражания-повиновения, подражания-обучения или подражания-воспитания, подражания слепого или подражания сознательного и т. д. Отсюда — преимущество современного метода, объясняющего доктрины и возникновение их историей. Этой тенденции суждено все более и более развиваться. Говорят, что великие гении и выдающиеся изобретатели нападают на одни и те же идеи; но, прежде всего, подобные случаи встречаются крайне редко. Затем, когда такое совпадение действительно имеет место, оно всегда вытекает из общего фонда образованности, из которого черпают, независимо один от другого, оба виновника одного и того же изобретения; а этот фонд составляют громадные накопления традиций прошлого, сырых или более или менее переработанных опытов, передаваемых подражательно при посредстве великого проводника всех подражаний — языка.