«Интеллектуальный грабеж» в жизни Наталья Бехтеревой
В конце 90-х годов Н.П. Бехтерева обращается к исследованию механизма детектора ошибок уже на совершенно новом витке — ей интересна его роль в процессе творчества. Внимательно изучает мировую научную литературу, чтобы ничего не «переоткрыть»: это всегда было для нее крайне важно — заниматься только совершенно новыми, прорывными вещами, а не «обгладывать косточку» (выражение академика Александра Сергеевича Спирина, крупнейшего российского биолога, в прошлом — директора Института белка в Пущино). К своему огромному удивлению, она обнаруживает, что детектор ошибок «переоткрыли» другие — M. Falkenstein (1991)6 и W. Gehring (1993), используя новую технику ЭЭГ. Они описали появление в электроэнцефалограмме волны, которую назвали «негативность, связанная с ошибкой» («error related negativity»), а механизм обозначили тем же, что и Н.П. Бехтерева, термином — «детектор ошибок». Примечательно (это, пожалуй, принципиальный момент в данной истории), что перед публикацией они консультировались с НП и с ее учениками об их опыте исследования детектора ошибок, но в собственных статьях на работы ленинградских ученых так и не сослались. Это было даже не воровство, а открытый грабеж. [...]
Итак, одни действительно ничего не знали, другие знали, но сочли возможным не ссылаться на работы российских ученых, а некоторые даже запрашивали у Бехтеревой оттиски ее прежних публикаций (ведь откуда-то надо было взять достойную оценку зарегистрированной реакции и обосновать ее значение!). И здесь у нее возник законный вопрос: возможно ли вообще защитить свой приоритет? Существует ли какая-то высшая инстанция, в которую можно обратиться в спорных случаях, скажем, аналог суда? Да, Международный комитет по научной издательской этике рассматривает подобные ситуации, но его возможности ограничены. Она изучает материалы этой организации и выясняет, что в 2001 году комитету удалось разобраться всего в 29 запросах, а их, оказывается, десятки тысяч. Начиная с 80-90-х годов прошлого века в науке в каком-то смысле теряется некий «кодекс чести», и это происходит далеко не только по отношению к российским ученым. В США, где в каждой области формируются влиятельные группы, которые контролируют журналы, рецензентов, ученый, если он хочет, чтобы на его работу сослались, должен произвести определенные действия, поскольку все чаще происходят прямые заимствования, кражи результатов. Об этом, в частности, пишет Джон Хорган, с 1986 по 1997 год — ведущий обозреватель одного из самых престижных в мире научных периодических изданий Scientific American. Он был вынужден покинуть свой пост после публикации его книги «Конец науки»11.
Но НП, уже взявшись за дело — «возвращение детектора ошибок», не останавливается. Она пересылает свою переписку с зарубежными исследователями в журналы, где были опубликованы основные работы, и от издателя одного из них, Psychological Science, получает следующий ответ: «Я не могу выяснять, знали ли авторы статей, публикуемых в нашем журнале, о существовании какой-либо работы, и если да, то почему они решили на нее не ссылаться». Действительно, любой исследователь вправе цитировать, кого хочет. Однако западные ученые, и прежде всего американские, все-таки были защищены в большей степени, поскольку являются частью сообщества, которое диктует правила в мировой науке. А с «этими русскими» (those Russians) можно и не считаться. Однако Бехтерева совершенно спокойно и методично действует дальше, принимая «отрицательный результат» за результат — ведь «вопрос поднят», от него уже так просто не отмахнуться, некоторые авторы публикаций (с кем она была знакома лично) тоже в курсе происходящего. Однако в данной ситуации НП понимает и свою ошибку — она ведь не подчинялась правилам, действовавшим в мировой науке, не «глодала косточку». Возможно, если бы она посвятила свою жизнь изучению одного лишь «детектора ошибок», то опубликовала бы на эту тему в десять раз больше работ и победила бы «количеством».
«Прекрасный финский ученый Ристо Наатаненн несколько позднее нас, в 1979 году, обнаружил одно из проявлений “детектора ошибок ”, которое известно теперь под термином “негативность рассогласования”. Это сигнал на электроэнцефалограмме, который возникает, когда вы сталкиваетесь с чем-то неожиданным в окружающей слуховой среде. С того момента разработка этой темы стала основной задачей его лаборатории, и Ристо сильно преуспел (и безусловно заслужил это!). Мы же интересовались работой всего мозга, и “детектор ошибок” стал одной из многих находок на этом пути».
2004 год. Ей уже исполнилось восемьдесят, и она решает сделать себе подарок к юбилею — вернуть «детектор ошибок». В сентябре в Греции (Porto Carras) проходит очередной Всемирный конгресс по психофизиологии, на который Наталья Петровна сначала не собиралась ехать. Здоровье все чаще дает о себе знать, трудная дорога от Афин до места конгресса — несколько часов езды на машине, да и срок подачи тезисов пропущен. Но ее все это уже не интересует. Она добивается, чтобы ее доклад об истории открытия детектора ошибок и применении знаний об этом механизме в науке и клинике включили в программу. Президент Всемирной психофизиологической ассоциации Константин Мангина перекраивает программу и объявляет о ее лекции.
Это был ее последний выезд за рубеж с докладом, и близкие очень беспокоились, сможет ли она перенести поездку. И действительно, она ощущает слабость, плохо себя чувствует вплоть до самого отъезда. Однако в Греции на глазах преображается. Первые дни не позволяет себе расслабляться или рисковать, готовится к докладу, активно общается с организаторами, посещает приветственный коктейль. Всюду, где бы она ни появлялась, — внимание, почтение, восхищение и настоящая радость коллег от встречи ней. Но она понимает — главная битва впереди, она должна идеально выступить, не только чтобы добиться цели, но и показать хорошую форму. «Сейчас я им докажу, что я жива!» — прошептала она перед тем, как подняться на трибуну. Совершенно спокойно, даже как-то задорно.
А дальше — доклад на полчаса минута в минуту (у нее всегда был свой внутренний хронометр, и она заканчивала выступление на несколько секунд раньше отведенного времени) на идеальном английском, в отличие от многих других, более молодых, не имея никаких записей, только слайды с изображениями. Она шаг за шагом изложила историю открытия «детектора ошибок», оценила его значение, дала оценку работам, сделанным после 2000 года, рассказала о том, что сделано в ее институте. Как знание этого механизма помогает сегодня лечить некоторые заболевания. И как обычно, обрисовала задачи на десятилетия вперед. Доклад Н.П. Бехтеревой, посвященный детектору ошибок, вошел в сборник трудов конгресса на английском языке.
...После окончания заседания она отправилась на пляж и наконец смогла осуществить свою мечту последних нескольких лет, которая казалась уже нереальной, — поплавать в море. Плавала долго (она любила плавать, раньше могла делать это часами), а когда, наконец, выбралась на берег, сказала: «Ради этого стоило ехать».
***
Надо сказать, НП в итоге добилась результата — ее работы по детектору ошибок начали цитировать. А исследования по этой теме в Институте мозга человека РАН продолжаются и подтверждают «жизненность» этого феномена.
Источник: Е.В. Кокурина. Наталья Бехтерева. Код жизни. – М.: БОСДЕН, 2015. – С. 132-139.
ЧТО ТАКОЕ БАЗА ЗНАНИЙ?
Концентрированная книга издательства LIVREZON складывается из сотен и тысяч проанализированных источников литературы и масс-медиа. Авторы скрупулёзно изучают книги, статьи, видео, интервью и делятся полезными материалами, формируя коллективную Базу знаний.
Пример – это фактурная единица информации: небанальное воспроизводимое преобразование, которое используется в исследовании. Увы, найти его непросто. С 2017 года наш Клуб авторов собрал более 80 тысяч примеров. Часть из них мы ежедневно публикуем здесь.
Каждый фрагмент Базы знаний относится к одной или нескольким категориям и обладает точной ссылкой на первоисточник. Продолжите читать материалы по теме или найдите книгу, чтобы изучить её самостоятельно.
📎 База знаний издательства LIVREZON – только полезные материалы.