Искусство ведения научной беседы по Уильяму Бреггу
Отец и сын, Уильям Генри Брэгг и Уильям Лоуренс Брэгг, – крупнейшие английские физики и популяризаторы науки. Большой известностью, в частности, пользуются переведенные на русский язык книги У. Г. Брэгга «Мир света» и «Мир звука». В 1915 Году обоим ученым была присуждена Нобелевская премия за работы по применению дифракции рентгеновских лучей в кристаллах к установлению их характеристик и расшифровке их структуры.
Ниже мы публикуем статью У. Л. Брэгга, напечатанную в журнале «Сайенс». Статья написана на основе выступления Брэгга 28.XII.1966 года в Вашингтоне на заседании Американской ассоциации содействия развитию науки.
Я намерен проанализировать тему «Научная беседа».
Как провести подобную беседу наилучшим образом? Почему предмет, сообщенный неким А, потрясает и оставляет глубокое впечатление, между тем как тот же материал, преподнесенный Б, скучен, утомителен и не производит никакого впечатления? Как следует нарисовать картину своей отрасли науки, обращаясь к ученым, работающим в совсем иной области? Как мы должны вести научную беседу с тем, кто владеет лишь незначительными начатками научных знаний или не имеет их вовсе? Как можем мы разъяснить неспециалисту, почему познание науки так много для нас значит? Ведь существуют филистеры и по отношению к науке, так же как они существуют по отношению к искусству.
Проблемы такого рода возникали передо мной в различных случаях. В течение многих лет я был президентом Сольвеевской конференции по физике. Это, по-видимому, одно из самых исключительных международных научных собраний. Оно созывается каждые три года для обсуждения специально выбранных тем. Приглашают на него лишь около 20 участников.
В течение 12 лет я присутствовал в Королевском институте на всех происходящих по пятницам вечерних дискуссиях, во время которых дается широкий обзор какого-либо направления науки. Все принимающие участие в дискуссиях хорошо известны в своих областях и являются мастерами построения выступлений,
Я ежегодно беседую с тысячами школьников и считаю увлекательнейшим занятием изучение природы их реакций. Недавно мы должны были организовать курсы для лиц, поступающих на государственную гражданскую службу и не получивших научной подготовки. Поэтому я не могу не быть заинтересованным в определении основных принципов всех бесед подобного рода.
Что прежде всего характерно для беседы? Я полагаю, что первичная ее цель — создать определенное состояние ума или точку зрения, а не передать информацию. Может быть, я смогу лучше проиллюстрировать то, что думаю, остановившись на разнице между устным и письменным сообщениями. Я не отношу к беседам чтение лекционных курсов, на которых слушатели составляют записи, а лекции следуют одна за другой, как составные части целого. Не отношу я к ним также встречи двух-трех экспертов, работающих в одном и том же направлении исследования; для подобных встреч не нужны никакие правила. Я рассматриваю здесь часовую беседу с аудиторией, чье внимание нужно сохранить и чей интерес нужно возбудить.
Письменное сообщение также имеет целью формирование точки зрения, но главная его функция — быть хранилищем информации. Аргументация в нем может быть содержательной и сжатой. Оно может быть насыщено таблицами, трафиками и математическими уравнениями. Все это допустимо потому, что читатель всегда может остановиться и, не спеша, возвращаясь назад к трудным для него разделам, переварить его содержание. Письменное сообщение имеет еще одну особенность, которую я даже затрудняюсь точно определить: пишущий как бы дает показания под присягой и должен подтверждать достоверность каждого слова. Он обязан делать ссылки и выражать все необходимые благодарности. Я, конечно, не хочу сказать, что в устном выступлении можно быть безответственным. Однако при этом нет необходимости ставить все точки над «и». Более того, устная беседа была бы этим испорчена.
Итак, беседа (устное выступление), в корне отличается от статьи. А вот что, по-моему, является главным фактором, определяющим уровень ее мастерства: успех способа подачи материала измеряется тем, в какой степени средний слушатель будет помнить предмет беседы на следующий день.
Достоинство лекции не следует измерять количеством материала, которое удается втиснуть в нее на протяжении часа, или тем, насколько полно она охватывает предмет. Лекцию следует оценивать по тому, как много сможет слушатель рассказать о ней на следующее утро за завтраком своей жене или — если она этим не интересуется — своему приятелю при поездке на работу. Если честно поставить этот вопрос и поразмыслить о том, как мало удается вспомнить из прослушанных выступлений, то можно получить необходимое для подготовки лекции ощущение ее ценностей и правильного соотношения между ними. Это ощущение позволяет осознать те ее моменты, которые пройдут поверх голов слушателей, если мы направим наш умственный взор слишком высоко.
Я хотел бы перечислить соображения, относящиеся к составлению плана лекции.
Сколько вопросов сможем мы «одолеть» за один час? Я полагаю, ответ должен быть таким: один. Действительно, если средний слушатель сможет запомнить одну лишь главную идею лекции, значит, лекция была успешной. Я люблю сравнивать композицию лекции с композицией картины. (Конечно, на эту почву становиться опасно, потому что сами эксперты по искусству не соглашаются друг с другом.) Разве не считается, что картина должна иметь главный центр, представляющий наибольший интерес? Она может иметь многочисленные вспомогательные особенности, но в целом композиция должна быть такой искусной, что, когда взгляд падает на эти особенности и следует за ними, они достаточно деликатно возвращают его обратно к главному центру, не позволяя выйти за рамки картины. Такой должна быть и композиция лекции. В ней может быть лишь одна главная тема, и все интересные вспомогательные пункты, все опыты или демонстрации должны напоминать слушателю об этой главной теме. Как в картине, так и в лекции сила впечатления опирается на безжалостное принесение в жертву ненужных деталей.
Лекция может быть богато наделена увлекательными подробностями, но все они призваны к тому, чтобы вызывать в памяти главную тему. Иными словами, лекция должна быть «скомпонована» по определенной модели, именно это помогает оказывать воздействие на память.
ЧИТАТЬ ИЛИ РАССКАЗЫВАТЬ?
Недопустимость чтения с листа заранее написанного текста лекции я воспринимаю столь остро, что мои выражения по этому поводу могут показаться несдержанными. Я считаю, что поступать так — ужасно; это полностью противоречит тому, чем в действительности должна являться лекция. Устное слово и писаное слово — два совершенно различных вида искусства. В то время как читатель может остановиться и вернуться к отрывку, который ему показался трудным, слушатель не в состоянии этого сделать, он только потеряет нить аргументации.
В письменном изложении повторяться — значит надоедать; в устном, наоборот, ключевую идею, чтобы слушатели наверняка охватили суть, следует подать несколькими способами. Когда человек пишет свою лекцию, он неизбежно пишет ее в расчете на то, что ее будут читать, а не слушать. Мысли следуют друг за другом слишком быстро. Лектору, конечно, легче прочесть то, что было им написано на досуге, чем продумывать мысли и конструировать предложения на месте, стоя па ногах. Я понимаю, что многие лекторы читают написанный материал из скромности, думая, что без рукописи они плохо преподнесут его. Отдавая им должное, я все же полагаю, что они неправы. Я считаю, что собрать слушателей, а затем читать им написанный материал — это все равно, что, пригласив приятеля прогуляться, спросить, не возражает ли он против того, чтобы пройтись пешком, а самому ехать с ним рядом в машине. Лектору легко выдавать хорошо продуманные, закругленные фразы, по ведь слушателям приходится следовать за ними и мыслить. Если кто-нибудь говорит: «Я не смею читать устно. Я должен это написать»,— у меня появляется искушение спросить: «Тогда к чему же лекция? Почему не послать написанное изложение вашим друзьям и дать им возможность прочесть его дома, в удобных условиях, вместо того, чтобы тащить их в лекционный зал и заставлять слушать, как вы читаете то же самое?»
Мы обращаемся, как мне кажется, к существеннейшей особенности лекции, которая оправдывает сведение вместе лектора и его слушателей. Это эмоциональный контакт между лектором и аудиторией. Каждому лектору известна уловка: наблюдать за несколькими сочувственными лицами в аудитории и по их реакции судить, успешно ли он излагает главные положения, или ему нужно излагать их иным образом. Лектор, читающий написанное, намертво привязан к своему тексту, но лектор, который говорит, может наслаждаться чудесным ощущением полета в воздухе и полного единодушия со своими слушателями. Это величайшая награда за устное выступление.
Подобно тому как некогда в армии говаривали: «Худший постой лучше лучшего бивуака», — так и сейчас испытываешь искушение сказать: «Худшая устная лекция лучше лучшей написанной и впоследствии прочитанной». Но есть исключения из всех правил. Есть очень хорошие лекторы, которые читают свои лекции по заранее написанному тексту. Я пытался выявить и проанализировать те особые качества, которые делали такой способ подачи материала терпимым. Думаю, что происходит это вот почему: они так отшлифовывают и взвешивают каждое слово и фразу, что их красивая проза становится почти поэзией; получается так, как если бы поэт читал свои стихи. Мне приходилось слышать потрясающие лекции, читаемые с текста с большим драматическим эффектом. Великолепно читал свои написанные лекции Эддингтон. Но я думаю, что тем, кто не имеет поэтического дара, не следует браться за чтение лекций с заранее написанного текста.
ПЕРВЫЕ ДЕСЯТЬ МИНУТ
Лекция удается или проваливается в первые 10 минут. Это время нужно для того, чтобы установить основные положения, на-помнить слушателям о том, что им отчасти известии, и дать определение терминам, которые будут применяться в дальнейшем. Все это кажется самоочевидным. Однако мне приходилось прослушивать много великолепного материала, оказывавшегося для аудитории потерянным, и все это потому, что лектор не смог сообразить следующего: слушатели попросту не понимают того, о чем он говорит. Между тем, если бы драгоценные первые 10 минут были потрачены на необходимую подготовку, лектор увлек бы слушателей на все остальное время выступления.
ДИАПОЗИТИВЫ
Лекторы любят диапозитивы, и в игре на ассоциации слово «лекция» почти всегда вызывает понятие «диапозитив». Но я думаю, что и к диапозитивам следует применить упомянутый ранее способ проверки, а именно: что будут помнить слушатели на следующий день. Отдельные виды информации могут быть переданы только в виде диапозитивов, фотографий, автоматических записей реальных событий, таких, как движение самопишущего прибора, например, сейсмографа. Что же касается диапозитивов с графиками или цифровыми таблицами, то они в лекции неуместны: во всяком случае, пользоваться ими нужно экономно. Если лектор хочет проиллюстрировать какое-либо положение графиком, гораздо лучше нарисовать его или смонтировать ею составные части на магнитной доске. Я хорошо помню впечатление, произведенное на меня подобным устройством, когда я впервые увидел его на лекции о движении воздуха через лопатки турбины. Перемещая детали на доске, лектор изменял угол атаки и направление стрелок, обозначающих движение воздуха. Это было гораздо лучше демонстрации диапозитивов. К тому же здесь встает вопрос темпа. Когда лектор вычерчивает график на доске, аудитория успевает следить за ним с той же скоростью, с какой он чертит. При этом лектору приходится давать как можно более простой чертеж, а осуществляемая зрителями несложная экспертиза происходящего процесса помотает сохранить внимание. Нужно постоянно думать о том, что удержится в памяти слушателей, а не о том, что можно втиснуть в лекцию/
ОПЫТЫ
Лучшие опыты просты, наглядны, а их смысл очевиден для аудитории. Худший из опытов — это такой, при котором что-то происходит внутри коробки, а слушателям говорят, что если стрелка сдвинется, то это означает, что лектор произвел замечательный эффект. Существуют определенные приемы и в отношении самом демонстрации опыта. Неправильно сначала спрашивать слушателей, заметили ли они то или иное явление, а затем объяснять, что оно означает. Правильнее начать с объяснения важности эффекта, который вы собираетесь продемонстрировать, сообщить слушателям, чего следует ожидать, и затем, после паузы, необходимой, чтобы убедиться, овладели ли вы вниманием аудитории, вызвать этот эффект. Все эти приемы важны потому, что они — составные части процесса закрепления вашего сообщения в умах слушателей. Эти приемы играют ту скромную, но совершению необходимую роль, которую играет гипосульфит в закреплении фотографического изображения.
ВОЗБУЖДЕНИЕ ИНТЕРЕСА
Здесь речь пойдет о важнейшем принципе построения лекции, который я понимаю как принцип детективного рассказа. Как скучен был бы детектив, если бы автор уже в первой главе раскрыл все карты и рассказал, кто что совершил. Однако многие лекторы поступают именно так. А ведь хочется доставить аудитории эстетическое наслаждение, которое возникает по мере того, как явления, казавшиеся загадочными, становятся кристально ясными для тех, кто обладает ключом к их пониманию и правильно оценивает их. Поэтому аудиторию следует сперва озадачить. Приятель адвокат как-то говорил мне, что, представляя материал судье, он считает дело почти выигранным, если судья, когда он делает вид, что колеблется в отношении решения, говорит ему: «Но, мистер X, разве пункт, который вы пытаетесь установить, не является таким-то?» Желательно подвести слушателей к такому состоянию мыслей, чтобы им хотелось самим угадать ответ. Вновь опасаясь сказать банальность, могу вас заверить: очень часто мне приходилось тяжело вздыхать, слушая, как лектор убивал самый интересный сюжет, излагая его в неправильной последовательности.
РАСЧЕТ ВРЕМЕНИ
Некоторые пытаются рассчитать продолжительность своей лекции с помощью предварительной «прогонки». Сомневаюсь в пользе такой проверки применительно к лекции как к целому. Я предпочитаю разделить ее примерно на пол дюжины частей с тем, чтобы на каждую пришлось около 10 минут, и отмечаю на полях моих черновых заметок, как распределится время лекции.
Иной раз можно попасть в страшную ловушку, имея дело с предметом, в котором являешься специалистом. Думаешь: «этот пункт потребует для изложения минуту или около того», а лотом в ходе лекции с ужасом убеждаешься, что необходимо начать объяснение с самого начала, и на эго уходит в десять раз больше времени, чем предполагалось, Конечно, следует заранее тщательно продумать, как наилучшим образом изложить каждую часть лекции в пределах отведенных на нее десяти минут. Преимущество подобного распределения времени заключается е том, что по ходу лекции можно подрегулировать ее темп, если оказывается, что он слишком высок или (что бывает реже) слишком низок. Если выясняется, что времени явно не хватает, следует урезать среднюю часть лекции: это будет малозаметно. В начале и в конце лекции не следует торопиться.
Один час — это наибольший срок, который может выдержать аудитория. В высшей степени плохо, если лектору приходится в конце лекции излагать материал ускоренным темпом и, несмотря на это, проговорить больше часа.
ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОСТЬ К ЛЕКТОРАМ
Лекция требует большой затраты силы. Хороший, добросовестный лектор нервничает до начала лекции и обессилен после нее. Полагаю, что можно многое сказать в пользу традиции, существующей в Королевском институте: там лектора по крайней мере за полчаса до начала запирают в особой «комнате лектора». Традиция эта пошла с того случая, когда одни лектор (это был Уитстон, известный своим «мостиком Уитстона»), нервничая, убежал перед самым началом. С тех пор и до сего времени перед комнатой ставится охрана. Конечно, не для того, чтобы помешать лектору уйти, а для того, чтобы предотвратить чье-либо вторжение извне. Большинство лекторов (если не все) ценят это свободное время, позволяющее в последний раз просмотреть материал и собраться с мыслями. Если бы репортеры понимали душевное состояние человека, собирающегося читать лекцию, сходное с состоянием спортсмена, готовящегося к состязанию, то, я уверен, они не стали бы его дергать непосредственно перед началом для того, чтобы выяснить его взгляды, к примеру, на атомную бомбу. После лекции он свободен отключить свои мозг, может быть к их услугам и удовлетворить их любознательность любым доступным ему способом.
Я подчеркивал различие между устным и писаным словом. Подготовить устное выступление и написать письменный отчет о нем — это различные вещи, и последняя может быть значительно труднее. По собственному горькому опыту я знаю, в какое затруднительное положение попадаешь, когда после того, как согласишься выступить, вдруг узнаешь, что от тебя ожидают также выполнения тяжелой работы по изложению всего материала в письменном виде. Я уверен, что эта задача часто возлагается на лектора необдуманно, в результате ошибочного предположения, что, если человек выступает, значит, он может и записать свое выступление. Из моих замечаний о чтении написанного текста ясно, что это далеко не так. Самое же затруднительное — откорректировать магнитную запись, вид устного сообщения с литературной правкой попросту ошеломляет. Гораздо проще написать все с самого начала, чем пытаться штопать запись.
Я вовсе не хотел — надеюсь, вы этому поверите — пытаться установить какие-то правила чтения лекций. Я с таким жаром говорил о ловушках, стоящих перед лектором, потому, что сам часто попадал в них. А лучше постараться избежать их. Правда, это не всегда удастся. Очень опасно быть благодушным в отношении предстоящей лекции, полагая, что все в порядке, поскольку материал вам известен, и такую же лекцию вы уже читали в другом месте. К каждой лекции нужно подходить как к новой задаче. Никакие усилия не могут считаться слишком большими в стремлении сделать выступление успешным, и я уверен, что любая тема, если она хорошо отработана, может захватить любую аудиторию.