Во многих европейских городах X IV-XV вв. женщин было на 2 0-30% больше, чем мужчин. Во Франкфурте в 1385 г. на каждую тысячу мужчин приходилось 1100 женщин. В Нюрнберге в 1449 г. на 1000 взрослых мужчин приходилось 1168 женщин. Флорентийские кадастры XV в. показывают различное соотношение полов в разных возрастных группах: мужчины преобладают в категории от 23 до 27 лет (результат резкого увеличения в этом возрасте женской смертности от родов и сопутствующих заболеваний), женщины - в категории от 13 до 17 лет (следствие более высокой иммиграции девушек из сельской округи) и после сорока лет, что предполагает большую продолжительность жизни у женщин, благополучно преодолевших опасности детородного периода.
Множество молодых девушек, крестьянских дочерей иммигрировали в город из ближних деревень. Их было больше, чем иммигрантов- мужчин, приходивших в город, как правило, издалека. Статистические данные свидетельствуют о большом числе одиноких женщин, что естественным образом проявлялось в фактах социальной жизни. Перевес женского населения наблюдался во всех слоях городского населения, но более всего - в низших. Неимущие вдовы и девушки-сироты проживали обыкновенно в семье своих близких или дальних родственников, где и занимались разными работами. Но немало вдов сами возглавляли домохозяйство. Так, во Флоренции в 1427 г. во главе 15,6% домохозяйсгв стояли женщины.
В состоятельные семьи нанимались в качестве домашней прислуги юные иммигрантки и бедные незамужние горожанки. К концу XV в. до 60% женщин, работавших за плату, попадало именно в эту категорию. В крупных домохозяйствах с многочисленным штатом слуг женщины обычно составляли более 60%.
Множество женщин и девушек работало в собственных или чужих ремесленных заведениях либо как наемные работницы, либо как самостоятельные предпринимательницы. Если данное ремесло было цеховым, то женщины могли принадлежать к цеху на тех же правах, как и мужчины; если же оно было нецеховым, то они не подвергались никаким ограничениям.
В течение совместной жизни жены ремесленников участвовали и производственной деятельности, помогая своим мужьям, а также присматривали за подмастерьями, учениками, наемными работниками и таким образом получали доступ к цеховым привилегиям. Домохозяйство ремесленников всегда прежде всего опиралось на трудовые ресурсы семьи (например, жены и дочери ткачей готовили пряжу и т.д.). Многие жены отвечали за реализацию продукции непосредственно из мастерской, на рынке, либо разнося ее по домам.
Городские документы XIII-XV вв. (Париж, Арль. Лондон и др.) свидетельствуют о самостоятельном членстве женщин (как замуж них, так и вдов) в гильдиях, занимающихся розничной торговлей. Уплатив за лицензию, они приобретали право на выбор места на рынке и на приобретение товара у оптовиков. Женщины торговали рыбой и пряностями на рынках Парижа и Гента. Интересно, что именно жены, а не их мужья, имели прилавки на гентском суконном рынке. По всей Европе женщины продавали изделия, вовсе не имевшие отношения к занятиям их мужей. Супруга лионского ювелира специализировалась на продаже вуалей, а жена кельнского столяра продавала рыбу, масло и сыр.
В Средние века женщины практически участвовали во всех отраслях производства, соответствовавших их физическим силам. Они имели право учиться ремеслам в установлен ном порядке, работать в качестве - помощниц и даже мастериц. В Париже в 1300 г. более 80 цехов из двухсот числили в своих рядах не только мастеров-мужчин, но и женщин. Из сорока цехов Кельна в 1397 г. в двадцать восемь, специализировавшихся на обработке дерева, кожи, металлов (в том числе цех кузнецов) был oткрыт доступ женщинам. Документы многих других городов, таких, как Брюссель, Гент; Лондон, Бристоль, Саутгемптон, демонстрируют еще более широкое разнообразие занятий местных жительниц, которые были портными и пивоварами, медниками и свечниками, седельщиками и шорниками. В большинстве своем это были вдовы покойных мастеров. Лишь в XV в. происходит вытеснение женщин из ряда цеховых ремесел. Что касается нецеховых промыслов, то в них женский труд никогда, вероятно, не подвергался каким бы то ни было формальным ограничениям. Однако, в целом, женщины были, как правило, заняты в наименее престижных профессиях и получали более низкую заработную плату, чем мужчины.
Наконец, были такие ремесла, которые находились исключительно в руках женщин, например, двенадцать «женских» цехов в Париже (включая вышивальщиц, булавочниц. шляпниц, белошвеек), особые цехи шелкомотальщиц и шелкоткачих в Париже, Флоренции, Лондоне. Кельне. «Книга ремесел» Этьена Буало (около 1276 г.) насчитывает семь «шелковых цехов», три из которых принимали только женщин. Во Франкфурте, Майнце и друг их среднерейнских городах для жен щин в XIV в. выла установлена незначительная приемная плата с целью облегчить им вступление в цех: например, во Франкфурте женщина, желавшая заниматься ремеслом, платила 30 шиллингов и ставила полчетверти вина, мужчина же. чтобы получить цеховые права, должен был уплатить 3 фунта и поставить четверть вина.
Самый легкий путь женщины к членству в цехе пролегал, как и у мужчин, через ученичество. Городские торговцы и ремесленники очень рано отдавали своих детей учиться ремеслу в другие семьи. Парижские девчонки и мальчишки XII-XIV вв. начинали свое ученичество в возрасте от восьми до десяти лет . В XIII в. девочки учились на вышивальшиц в течение шести лет, в конце XIV в. на мотальщиц шелковых нитей - четыре года с 11-ти лет. Обычно девушки после окончания ученичества оставались работать у своей мастерицы до замужества. Их судьбы складывались по-разному: одним приходилось отсуживать полагающееся им жалованье, другие получали по завещаниям своих щедрых хозяек значительные средства, которые позволяли сразу начать свое собственное дело. Согласно эдикту Людовика IX, замужние парижанки могли сделать это лишь с согласия своего с упруга, который также должен был представить их при судебных разбирательствах по гражданским делам.
Наконец, жены представителей городской элиты - членов крупных купеческих гильдий в Италии. Германии, Франции, Нидерландах нередко выступали как доверенные лица своих мужей, не только вели их обширные хозяйства, управляли поместьями, составляли отчеты. платили по долговым обязательствам, но иногда осуществляли крупные торговые сделки в их отсутствие: например, в XIV в. гентская горожанка Клара ван дер Понтен получила от своего мужа формальные полномочия на операции по закупке шерсти и продаже земли. Некоторые из этих женщин, овдовев, возглавляли семейное предприятие и добивались значительных успехов на деловом поприще, как например Мабилия Лекавелла. ставшая официальным поставщиком вина французскому королю, а также целый ряд купеческих вдов Генуи, Флоренции, Любека. Лондона и многих других городов.
Однако уже в XV в., в новой экономической ситуации возможности производственной активности горожанок начинают сокращаться: постепенно для них закрывается доступ как в новые, так и в старые цехи, которые теперь отдают предпочтение мужским родственникам перед вдовами и дочерьми покойных мастеров. Монополии «женских» цехов подрываются интенсивным использованием более дешевого наемного труда в сельских текстильных промыслах. После так называемых демократических революций XIV в., когда ремесленные и торговые корпорации захватили контроль над городским управлением, новое городское законодательство оформило исключение женщин из чиста полноправных горожан. Одновременно представительницы богатых и привилегированных семейств в результате расширения королевской юрисдикции потеряли и без того ограниченные городским обычаем права на распоряжение своим имуществом (как приданым, так и вдовьей частью).
Приданое и предполагаемая вдовья часть занимали важнейшее место в брачных контрактах, с которых начиналась супружеская жизнь большинства горожанок. На приданое копили деньги многочисленные служанки, в качестве приданого дочери городских ремесленников получали от родителей при замужестве свою часть наследства. В некоторых цехах, например, в английских ремесленных гильдиях XIV в., существо вали кассы взаимопомощи - фонды, из которых мастера могли взять необходимую ссуду на приданое для своих дочерей. В 1425 г. во Флоренции был создан специальный фонд, в который отцы семейств вкладывали деньги на накопительные «свадебные» счета с момента рождения дочерей. Чем зажиточнее была семья невесты, тем большую роль в выборе брачного партнера и составлении контракта играли родители и другие родственники и, как правило, тем раньше этот брак заключался и больше была разница в возрасте будущих супругов. Богатые купеческо патрицианские семьи использовали браки своих детей и внушительное приданое как инструмент упрочения своего финансового положения, расширения торговых операций и деловых связей, повышения социального статуса, создания и закрепления политических союзов.
Повторные браки были обычным явлением. Вдова получала в свою собственность половину общего имущества, которым она владела вместе со своим покойным мужем, и вдовьи права, предполагавшие пожизненное пользование, на половину оставшейся половин ы. Таким образом, вдова состоятельного человека имела хорошие шансы на брачном рынке, при этом финансовые интересы могли не совпадать с интересами ее детей. Эта проблема хорошо осознавалась. Вот почему родня была заинтересована в том, чтобы обеспечить интересы детей при повторном браке. В средневековом Генте супруги не могли передавать собственность друг другу без согласия своих наследников. Наследник мог дать согласие отложить раздел общей собственности, но сохраняя право на немедленный раздел в случае, если выживший родитель желал вступить в повторный брак. Аналогичные ограничения существовали и в других странах.
Развод средневековая церковь признавала только в случае, если обнаруживались препятствия к продолжению брака, а это случалось редко. Но реальная жизнь очень отличалась от того, что предписывалось церковным правом. Если супруги не могли ужиться друг с другом, у них было три варианта действий: продолжать ссориться или сожительствовать с другими вне брака, что и делали многие, либо добиваться официальной сепарации через церковный суд и раздела имущества при утверждении городскими властями. Последнее было все же прерогативой высших слоев. Из 89 сепараций, зафиксированных в Брюсселе с 1448 по 1459 г., в качестве причины 14-ти была указана просто несовместимость, в 75-ти случаях несовместимость указывалась наряду с другими причинами, главным образом адюльтером, иногда жестоким обращением или импотенцией.
Уделом одиноких женщин, особенно тех, кто не имел каких-либо профессиональных навыков, была бедность. Немалое их число зарабатывало проституцией. Публичные женщины почти везде должны были лить на определенных далеких улицах или в предместьях. «Женские дома» устраивались самим городом, а также сеньором или верховным сувереном (епископом Страсбурга в 1309 г., герцогом Альбрехтом IV в Вене в 1390 г. и т.д.) и представляли немаловажный источник доходов. Ими заведовали особые городские чиновники. Эти заведения также сдавались в аренду частным предпринимателям, которые подчинялись известным предписаниям и находились под наблюдением городских властей. Представители ремесленных цехов и других профессиональных ассоциаций городов Южной Франции в XIV-XV вв. стремились получить монопольное право на управление местным борделем.
Публичные женщины создавали в городах свои собственные корпорации (например, в Париже, Женеве и др.). Обитательницы «женских домов» пользовались исключительным правом заниматься своим ремеслом; подобно тому, как цеховые мастера выступали против нецеховых, так и они боролись с незаконной конкуренцией «тайных» женщин, имевших свои углы в частных домах, и нередко расправлялись с ними самосудом. В Лейпциге публичные женщины составляли союз с собственным уставом, сами выбирали себе настоятельниц и ежегодно во время поста устраивали процессии. На общенародных празднествах, особенно во время княжеских приемов, они фигурировали рядом с другими корпорациями как особая группа. Им разрешалось присутствовать также на пиршествах и танцах, устраиваемых именитыми гражданами и магистратом.
Жизнь в «женских домах» регулировалась особыми статутами, которые защищали женщин от грубого обращения со стороны хозяев, обеспечивали им свободу передвижения, право посещения церкви и соблюдение праздников. Очень рано мы находим и санитарный надзор за ними. Так, в Ульме хозяин был обязан каждую неделю вносить по два гроша во вспомогательную кассу, в которую и сами женщины платили по грошу в неделю. Собранные деньги предназначались для поддержки больных или потерявших заработок обитательниц дома.
Однако с начала XV в. цехи и союзы подмастерьев запрещают своим членам сношения с публичными женщинами. Впоследствии к ним присоединяются муниципальные власти. Со временем публичным женщинам, как и некоторым другим категориям, все чаще начинают предписывать особое платье или другие знаки, чтобы легко было отличить их от честных женщин и чтобы можно было «обращаться с ними сообразно их достоинству». Им запрещают появляться на танцах и свадьбах; и церкви им отделяют особые места; после смерти их не хоронят на общих кладбищах, а закапывают трупы на живодерне. XVI век прибавил еще выставление у позорного столба и публичное бичевание.
Существовали «божьи дома» для падших женщин, основанные на частые средства или на деньги церкви. В 1302 г. один шпейерский гражданин устроил подобное учреждение, где публичным женщинам давались квартира, пища и платье. Известен «Союз кающихся сестер» в Страсбурге, основанный в 1309 г. Подобное же учреждение было основано в 1384 г. тремя венскими гражданами. Такие «божьи дома» существовали также в Италии и во Франции.