«Тони» ускорил мое расставание с понятием «царственного индивидуума». Меня уже не удовлетворял тот мир, который представлял всего лишь обиталище одиноких личностей. Проблема жизни состоит не в том, чтобы отъединяться от людей из страха, что тебе придется разделить с другими это сокровище — твое «я», абсолютное «я», а в том, чтобы слиться с людьми. В «Тони» я начал ощущать важность единства. Я всегда восхищался и восхищаюсь крупным планом. Как я уже писал, именно крупные планы прекрасных актрис Голливуда во многом побудили меня заняться кино. Но слишком большое количество крупных планов лиц, полностью занимающих экран, выражает одиночество индивидуума. Одна из причин этого сводится к тому, что планы эти, как правило, снимаются один за другим. Возьмем, к примеру, сцену пылкой любви мужчины и женщины. На экране с помощью искусства монтажа они физически соединены. Однако планы женщины снимались в разное время с планами мужчины; это вызвано техническими причинами, освещением, звуком, ракурсами съемки. И все-таки на экране мы видим любовь, а главное, чувствуем ее. На мой взгляд, любовная сцена, как и любая другая, должна сниматься с одновременным участием всех действующих лиц. Надо заставить их забыть, что существуют камера, режиссер, микрофон и прожекторы.
В «Тони» я старался прибегать к панорамным съемкам, которые зримо связывают героев между собой и с окружающей средой. Это привело меня к многочисленным опытам с объективами. Из них я вынес убеждение, что в оптике чудес не бывает. Применяют либо сильно открытый объектив, и это дает больше света, правда, в ущерб задним планам, которые становятся расплывчатыми. Либо применяемые объективы дают возможность добиться четкости в задних планах, которые выходят более тусклыми и требуют больше освещения. Начиная с открытия важности художественного единства, я всегда старался снимать сцену, акцентируя ее на заднем плане какими-либо движениями, так или иначе связанными с действием.
Может вызвать удивление, что я не изменял фокуса съемки. Мне это не нравится. Варьирование расстояний между передними и задними планами кажется мне искусственным. Другая моя забота состояла и состоит в том, чтобы избежать дробления съемки и, снимая более продолжительные планы, дать возможность актеру выработать свой ритм в интерпретации диалога. Для меня это — единственный способ добиться искренней игры.
Есть два способа добиться более продолжительных по метражу планов. Можно, забыв о крупных планах, чаще пользоваться средними или общими, но при этом зрители удалены от актеров и не могут следить за выражением их лиц по причине удаленности актеров от камеры. Другой способ, который кажется мне совершеннее, заключается в том, чтобы снимать актеров крупным планом, а затем следовать за их движениями. Это требует высшего мастерства от помощника оператора, но иногда приводит к потрясающим результатам. Лично мне это преследование героя камерой принесло несколько самых волнующих переживаний как в собственных фильмах, так и в работах других режиссеров.
«Великая иллюзия» оказалась, наверное, фильмом, в котором я удачнее всего применил последний метод. Разумеется, чтобы быть совершенной, эта техника должна оставаться незаметной, как, впрочем, и любая техника. Зритель не должен замечать, что камера в руках оператора исполняет настоящий танец, незаметно переходя с одного актера на другого, с одного аксессуара — на другой. Удавшийся план такого рода должен быть действен в себе и при этом нужно не забывать о задних планах, которые сделать труднее потому, что пол студии загроможден осветительным оборудованием.