Как формировались политические принципы правозащитницы Анджелы Дэвис

0
Фрагмент нашла Мария Резникова, участница клуба LivreLady10/9/2023

Я долго размышляла над тем, что одни едят, а другие только смотрят. И наконец, решила кое-что предпринять. Я знала, что отец привозит с автостанции, дневную выручку, мешочек с монетами, и каждый вечер оставляет его в кухонном шкафу. Однажды я подождала, пока все заснут. Проскользнула на кухню, заставляя себя не трястись от страха в темноте, и стащила несколько монет.

А на следующий день раздала их голодным друзьям. Ведь голод их мучил сильнее, чем меня — угрызения совести.

Мне-то всего-навсего предстояло пережить горечь от со­знания того, что я украла деньги у отца. Я подавляла в себе чувство вины еще и тем, что напоминала себе: ведь и мама всегда что-то приносит ребятам из своего класса. Она забирала платья, ботиночки — подчас не дожидаясь, пока мы из них вырастем, — и отдавала их тем, кто в них нуж­дался. Мама ведь тоже не трубит о том, что для них де­лает, думала я, вот и мне нужно делать все втихомолку.

Анджела Дэвис / fishki.net

То, что дети голодают, казалось мне неправильным, од­нако, если я сама ничего по этому поводу не сделаю, ду­малось мне, это также неправильно.

Так я впервые столкнулась с классовыми различиями в среде своего народа. Мы-то не были самыми бедными.

Пока я не поступила учиться в школу, мне казалось, что и все другие люди живут так же, как мы. Мы трижды в день нормально ели, у меня была одежда на лето и на зиму, платья на каждый день и выходные наряды. Когда я протирала до дыр обувь, какое-то время выходила из положения с помощью картонных стелек, но очень скоро мы отправлялись в город за новой парой.

Деньги зарабатывали и отец, и мать. Отцу нелегко до­стался диплом об окончании колледжа св. Августина в Рейли, в Северной Каролине, и он в конце концов смог, еще до того, как я родилась, найти место учителя истории в Паркеровской средней школе. Но жизнь в те годы была особенно трудна, его зарплаты хватало лишь на то, чтобы кое-как сводить концы с концами. И вот он начал понем­ногу откладывать деньги и через несколько лет в рассроч­ку купил станцию авторемонта в черном районе Бирмин­гема.

Мама, как и отец, происходила из очень бедной семьи, она тоже с трудом пробилась к образованию, закончила колледж и получила место учительницы начальных клас­сов. Обе их зарплаты составляли немного, но кое-как существовать на них можно было — и сумма получалась куда внушительнее средних заработков типичной черной семьи на Юге. Им даже удалось сэкономить на покупку старого дома на холме, но еще много лет верхние комнаты сдавались ими в аренду, чтобы рассчитаться с долгами: ведь дом был заложен. Им удалось добиться удивительно многого — я этого не понимала, пока не пошла в школу.

Тогда, как, впрочем, и сейчас, господствовал миф о том, что бедность — это наказание за лень и безделье.

И если тебе нечем похвастаться, это значит, что ты недо­статочно упорно трудился. Но я знала, как тяжко труди­лись отец с матерью; он любил рассказывать, как ходил пешком за десять миль каждый день в школу, а у мамы был целый запас смешных историй о детстве, проведен­ном в деревне Сайлакоге. И я знала, сколько раз им при­шлось терпеть неудачи.

Мои размышления о нищете и убожестве жизни вокруг нас не так сильно бы меня преследовали, если бы я не ви­дела своими глазами того контраста, который существовал между этой жизнью и относительной обеспеченностью в мире белых. Тагловская школа казалась еще более убо­гой, когда мы сравнивали ее с соседней школой для бе­лых детей. С вершины холма нам хорошо была видна эта начальная школа — солидная постройка из красного кир­пича, окруженная сочной зеленью лужаек. А в нашей школе мы всю зиму спасались от холода с помощью пуза­тых железных печек, жадно пожиравших уголь; когда на улице шел дождь, вода заливала и нас. Я успела подрасти, когда на месте нашей развалюхи в конце концов постро­или новый дом, но туда переселили начальные классы, и я проучилась там не больше года, если не меньше.

Нам всегда не хватало учебников, а в тех, что были, старых и рваных, частенько недоставало самых важных страниц. Для уроков физкультуры тоже не было специаль­ного помещения, только «яма», впадина у подножия хол­ма. А когда в дождливые дни глинистая почва на дне ее превращалась в сплошное месиво, мы забирались в одну из соседних развалюх и сидели там, как куры на насесте.

Школа имени Тагл входила в сеть «негритянских школ Бирмингема», которыми ведал совет по образованию, на сто процентов состоявший из белых. Деятелей из этого совета мы видели в лицо нечасто, лишь в тех особых слу­чаях, когда какой-нибудь гость из другого города интересовался «негритянскими школами» или же учинялась про­верка. А в обычное время нашей школой руководили чер­ные педагоги.

Наверное, именно благодаря этому обстоятельству нам сумели внушить за годы учебы чувство общности со своим народом и его историей. [...]

У нас же, в начальной школе имени Карри А. Тагл, воспитание чувства принадлежности к своему народу было не чьей-то прихотью, а вынужденной необходимостью: к этому понуждали условия гнета. Нас толкали к тому, чтобы мы жили в своем собственном, наглухо замкнутом черном мире; духовное развитие зависело от нас самих. Но все-таки не стоит идеализировать черные школы Юга на том лишь основании, что они воспитывали в нас и поддерживали это чувство. Оглядываясь в про­шлое, я вспоминаю об отвратительной двойственности, ко­торая пронизывала все эти школьные годы, преследовала нас на каждом занятии, в каждом классе, на любом школь­ном вечере. С одной стороны, учителя старались внушить нам, что мы принадлежим к черному народу и что мы не должны об этом забывать. Но, с другой стороны, многие учителя пытались внедрить в наше сознание официальное, расистское объяснение причин нашей бедности. И они по­ощряли в нас дух индивидуализма, конкурентной борьбы в качестве средства спасения от мучительной нищеты.

Нам говорили, что конечной целью нашей учебы должно быть получение навыков и знаний, которые позволят нам в одиночку, кто как может, подняться из грязи, «стряхнуть прах» нищеты. Этот станет врачом, тот — адвокатом, найдутся среди нас будущие учителя, инженеры, дельцы, бухгалтеры, предприниматели, а если кто-то будет бороть­ся особенно упорно, он, быть может, приблизится к успе­хам самого А. Дж. Гастона, нашего местного черного мил­лионера. 

«Синдром Букера Вашингтона» пропитал насквозь каждую клеточку нашего школьного образования в Бир­мингеме. Трудись как следует — и награда тебя не ми­нует. Естественным выводом из этой логики была мысль о том, что дорога для черных тяжелее, тернистее той, что открывается перед белыми сверстниками. Наши учителя внушали нам, что мы должны закалять себя, готовясь к тяжелому труду, к самому тяжелому труду, к жертвам и еще раз к жертвам. И только будущее покажет, насколько серьезно мы подготовились к преодолению трудностей на этом пути. Меня часто поражало, что они говорили об этих трудностях так, будто они существовали всегда, сами по себе, как часть естественного порядка вещей, а не были воздвигнуты системой расизма, которую в конце концов можно сокрушить.

Меня все чаще посещали сомнения по поводу этой сен­тенции: мол, трудись — и награда не заставит ждать. И все же реакция моя не была до конца последовательной. С од­ной стороны, мне что-то в эту логику не верилось. Труд­но было допустить, чтобы все те люди, кто не «преуспел», не испытывали желания трудиться или у них отсутство­вала воля к борьбе за лучшую жизнь. Если это правда, то, значит, огромная часть нашего народа, если не большин­ство, — ленивые лежебоки: именно так и говорят про нас белые.

Но, с другой стороны, я сама, казалось, вынашивала мечты и строила планы их осуществления в точном соот­ветствии с философией «трудись — и тебе воздастся». [...]

Психология «трудись — и тебе воздастся» не исчерпы­вала всего того, что затуманивало наше сознание, проти­вореча нашему природному чувству справедливости. Мы, например, знали, что, когда бы кто-то из белых людей ни

захотел посетить нашу школу, от нас требовалось «быть на высоте», как говорили наши учителя. Я не могла по­нять, почему нам нужно для них быть лучше, чем мы есть сами для себя, вести себя лучше, если только мы не под­чиняемся им как существам высшего порядка. Проверяю­щие из совета по образованию всегда являлись группа­ми — по три, по четыре человека, и эти белые визитеры вели себя так, словно они здесь хозяева. Надсмотрщики!

Иной раз главный из группы инспекторов, желая порисо­ваться в своей роли владыки, окидывал нас бесцеремон­ным взглядом, как стадо баранов, и кидал небрежно учительнице: «Сьюзи, а у тебя класс ничего...» Мы-то отлично знали, что, когда белый человек обращается ко взрослому черному только по имени, опуская фамилию, это равно­значно тому, что он мог бы сказать прямо: «Знай, черно­мазый, свое место». И всякий раз, когда происходила по­добная оскорбительная сцена, я пыталась прочесть по ли­цам учителей, о чем они в этот момент думают. Покорно мирятся? Испытывают подобострастие? Переполняются духом вызова? Или боли от собственного бессилия, от со знания того, что любая попытка отстоять себя означает потерять место?

Источник: А. Дэвис. Автобиография. – М.: Прогресс, 1978. – С. 116-121.

Клуб LivreLady – это объединение женщин разных профессий, возраста, семейного положения и географии. Более трёх лет участницы собирают женские проблемы, исследуют успешные и провальные стратегии современной женщины, создают инструменты преодоления самых распространенных трудностей.

Вы можете помочь проекту, присылая свои вопросы, проблемы и решения на тему обучения, карьерных стратегий, быта и коммуникаций по адресу livrelady@livrezon.ru

→ LivreLady ВКонтакте
→ LivreLady в Telegram
→ LivreLady на YouTube

ЧТО ТАКОЕ БАЗА ЗНАНИЙ?

Концентрированная книга издательства LIVREZON складывается из сотен и тысяч проанализированных источников литературы и масс-медиа. Авторы скрупулёзно изучают книги, статьи, видео, интервью и делятся полезными материалами, формируя коллективную Базу знаний. 

Пример – это фактурная единица информации: небанальное воспроизводимое преобразование, которое используется в исследовании. Увы, найти его непросто. С 2017 года наш Клуб авторов собрал более 80 тысяч примеров. Часть из них мы ежедневно публикуем здесь. 

Каждый фрагмент Базы знаний относится к одной или нескольким категориям и обладает точной ссылкой на первоисточник. Продолжите читать материалы по теме или найдите книгу, чтобы изучить её самостоятельно.  

📎 База знаний издательства LIVREZON – только полезные материалы.

Следующая статья
Биографии
По каким параметрам не стоит выбирать партнера: случай Элизабет Тейлор
На приеме Элизабет [Тейлор] и ее новоиспеченному мужу потребовалось почти четыре с половиной часа, чтобы пожать руки всем своим гостям. Элизабет вскоре надоело «‎все это дерьмо с поцелуями невесты». Ники явно скучал. Садясь в лимузин, чтобы отправиться на север навстречу своей первой брачной ночи, она прошептала Саре: «‎О, мама, мы с Ником теперь одно целое... на веки вечные».Элизабет Тейлор По дороге в свадебное путешествие Элизабет прижалась к Ники на заднем сиденье лимузина MGM. «Нам больше не нужно прятаться, ког...
Биографии
По каким параметрам не стоит выбирать партнера: случай Элизабет Тейлор
Биографии
Как Ада Лавлейс обходила запрет женщинам печатать научные статьи
Биографии
Как стать актрисой? Жизнь как площадка для перевоплощений
Биографии
Как не потерять себя при встрече с именитым режиссером – опыт Одри Хепбёрн
Биографии
Лидия Гинзбург теряет интерес к профессии и сталкивается с кризисом
Биографии
Клара Бартон – основательница Американского Красного Креста
Биографии
Жанна Ланвин: как получить статус мастера в модной индустрии
Биографии
Стать ученой – как девочка выбирает непопулярное предназначение
Биографии
Как ухудшается психическое состояние в горе – случай Натальи Бехтеревой
Биографии
Как женщины преодолевают барьеры в профессии – случай физика Лизы Мейтнер
Биографии
Что сподвигло Екатерину II к самообразованию
Биографии
Как отдыхать правильно – пример Элины Быстрицкой
Биографии
Творческое обольщение перерастает в творческий брак – случай Майи Плисецкой
Биографии
Смерть Марата: Шарлотта Корде привлекает внимание просвещённой Европы
Биографии
Женни Маркс: жена-помощник
Биографии
Екатерина Медичи: королевский характер воспитывается в суровых условиях