Силе воздействия фигур способствовал не только момент отклонения, но и противоположный — типизация, даже известная нормативность. Ведь именно такое совмещение противоположностей, выступавшее в форме типизации отклонений, давало автору возможность проявить искусность, изобретательность, даже смелость, которые могли бы быть поняты и оценены адресатом, что на уровне риторической ситуации означало синтез индивидуального, авторского и общезначимого. Характерно, что типизация, как и отклонение, заложена в самой сущности фигур — этих своего рода моделей, образцов.
В музыкальных фигурах типизация часто была двухсторонней, музыкально-словесной, то есть типичный музыкальный «лексикон» использовался для передачи типичного словесного лексикона, что наблюдалось в озвучивании упоминавшихся таблиц слов. На наиболее распространенные случаи этого согласования указывала теория. Например, английский писатель XVIII в.
Д. Уэбб замечал: «Гендель почти всегда иллюстрирует слова «подъем» и «падение» соответственным движением звуков вверх и вниз. Перселл идет еще дальше: всякое представление об округлой форме он изображает повторением одних и тех же нот, как бы вращая их по кругу» (18, 616). О прочности такого рода согласований говорят многочисленные примеры в музыке самых различных композиторов середины XVI—XVIII в. Ниже приводятся несколько примеров со словами, обозначающими кружение (6а, 6б) и бег (7а, 7б):
К широко распространенным приемам (особенно в XVII в.) относится также музыкальное «изображение» смерти паузой во всех голосах — фигурой aposiopesis. Примерами могут служить следующие два эпизода из произведений Монтеверди и его современника К. Хёйгенса (Huygens), нидерландского поэта, писавшего музыку и о музыке:
Помимо фигуры aposiopesis в самом конце примера 86 («изображающей» смерть так, как ее «изображал», например, Шютц в конце оратории «Семь слов Христа на кресте»), отметим, здесь также фигуры восхождения и нисхождения, согласовывающиеся с текстом (12). Примечательно, что в поздней музыке также встречается подобное «изображение» смерти. Укажем на неоклассический балет И. Стравинского «Орфей», где на ремарке: «Орфей срывает с глаз повязку. Эвридика падает мертвой» — дана пауза во всех голосах на целый такт (13).
Процесс типизации фигур-образов оказался сильным и в передаче аффектов. Классическим примером может служить использование фигуры passus duriusculus.
К более специфическим случаям относится, например, передача аффекта страха с соответствующими словами в тексте с помощью рассечения мелодии паузами — фигурой tmesis. Интересные примеры находим в такой, казалось бы, разноплановой музыке, как произведения Дж. Габриели и его немецкого ученика Г. Шютца (14), с одной стороны, и известного русского композитора XVIII столетия Е. Фомина — с другой:
1. Текст примера переводится так: «Господь, ты вывел из ада душу мою и оживил меня, чтобы я не сошел в могилу».
2. На этот пример указывается в статье Ж. Вильдбергера (54). Об использовании Стравинским музыкально-риторических фигур см. также в работе Ю. Кона (12).
3. Номера сочинений Г. Шютца здесь и в дальнейшем даются по указателю: Schutz-Werke-Verzeichnis (SWV). Kleine Ausgabe, im Auftrag der Neuen Schutz-Gesellschaft hrsg. von W. Bittinger. Kassel, 1960.
Концентрированная книга издательства LIVREZON складывается из сотен и тысяч проанализированных источников литературы и масс-медиа. Авторы скрупулёзно изучают книги, статьи, видео, интервью и делятся полезными материалами, формируя коллективную Базу знаний.
Пример – это фактурная единица информации: небанальное воспроизводимое преобразование, которое используется в исследовании. Увы, найти его непросто. С 2017 года наш Клуб авторов собрал более 80 тысяч примеров. Часть из них мы ежедневно публикуем здесь.
Каждый фрагмент Базы знаний относится к одной или нескольким категориям и обладает точной ссылкой на первоисточник. Продолжите читать материалы по теме или найдите книгу, чтобы изучить её самостоятельно.
📎 База знаний издательства LIVREZON – только полезные материалы.