В большинстве семей отношения между хозяином и хозяйкой выстраивались по модели, сформулированной Н. П. Вишняковым: «Сознавая свою власть и охотно подчеркивая ее иногда, он (отец) ею не злоупотреблял и охотно выслушивал советы со стороны. Его жена была его первой советницей и другом; влияние ее он чувствовал и ценил. Нередко ему случалось увлекаться мимолетным гневом — это лежало в его темпераменте и воспитании, — но стоило только моей матери, в сознании своей правоты, поднять голос, — а она никогда не стеснялась делать это, когда чувствовала несправедливость, — и он сбавлял тон, при случае прямо сознавал свою вину и извинялся». Разумная женщина быстро начала подстраиваться, не возражать и говорить мужу именно то, что он хотел услышать, так что после недолгой притирки в начале брака в дальнейшем отношения супругов обычно отличались относительной гармонией.
Какой-то единой модели поведения и домашней роли женщины в купечестве не существовало. Многое зависело от характера жены, от ее воспитания, от размеров состояния и места жительства семьи.
Большая часть богатых и среднего достатка купчих жили «барынями», передоверяя заботы о детях нянькам и гувернанткам, а о хозяйстве — экономкам и дворецким. Сами они много и часто ели, постоянно «гоняли чаи», то и дело ходили в церковь, для чего наряжались во все лучшее, принимали у себя «странных» сборщиков на монастырь и богаделенок, слушали сплетни, играли в карты, пели что-нибудь — исключительно «духовное», и просто пассивно сидели у окна и смотрели на улицу, депрессия, и все это на фоне далеко не здорового питания, излишнего веса и вовсе не современных гигиенических традиций.
При этом многие женщины умудрялись еще помогать мужьям в делах. Сибирское купечество, к примеру, славилось чрезвычайно деловитыми женщинами, которые хорошо разбирались в делах фирмы, при отъезде мужа брали на себя управление, могли по доверенности собирать долги, нанимать и увольнять приказчиков и т. п. Благодаря энергии и предприимчивости женщин нередки были случаи, когда купец завещал имущество и управление всеми делами после своей смерти жене даже при наличии взрослых сыновей. Она брала на свое имя купеческое свидетельство, несла ответственность за торговые операции, без ее разрешения не могли выделиться из общего капитала взрослые сыновья со своими семьями. Например, бийская купчиха Елена Григорьевна Морозова (кстати, неграмотная) унаследовала в 1894 году в возрасте 62 лет торговое предприятие и 14 лет твердой рукой вела семейное дело. «Новаторски подойдя к предпринимательству, купчиха превратила традиционную торговую фирму в многоотраслевой комплекс, построила ряд промышленных предприятий, в несколько раз увеличила капитал».
Николай Чукмалдин свидетельствовал: «Женщина в Сибири не раба мужчины; она ему товарищ. Умирает муж — не погибает дом и промысел, мужем заведенный. Жена-вдова ведет его дальше с той же энергией и знанием, какие присущи были мужу. В Тюмени, в Гостином дворе, было с мануфактурными товарами до двух десятков лавок, и половина их велась и управлялась женским персоналом не менее удачно, чем другая половина».
Подобные случаи не были редкостью и для остальной России. В 1830-х годах Мария Гавриловна Елисеева, вдова Петра Елисеевича Елисеева, основателя рода Елисеевых, взялась продолжать дело мужа, при том, что у нее было трое взрослых сыновей, и записалась во вторую гильдию. Через несколько лет капитал позволил ей перейти в первую гильдию, где семья потом и оставалась до конца.
В 1880-х годах во 2-ю гильдию записалась Анна Макаровна Целибеева, петербургская купчиха, которая торговала сапожным и башмачным товаром в Гостином дворе. В 1892 году в купечество по 2-й гильдии записалась еще одна вдова-петербурженка, Анна Григорьевна Тарасова, унаследовавшая от мужа деревообрабатывающую фабрику. Примеры можно приводить еще долго.
Именно вдовы (хотя и далеко не все) в деловом отношении были наиболее активны и часто после смерти мужа-хозяина до совершеннолетия детей становились главами семей. Они сами поддерживали заведенный в семье и деле порядок, участвовали в сделках, сами выдавали дочерей замуж, определяли размер приданого их и пр. Если у них был сильный характер, то и взрослые женатые сыновья не выходили из-под материнской власти.
Бабушка А. В. Морозова Евдокия Демидовна еще до смерти мужа (он болел) стала заниматься фабричными делами. Умерла она в 1866 году, только после этого дело взял в руки сын. «Это была грузная старуха, — вспоминал внук, — фанатически настроенная староверка, властная и упрямая. Она по внешнему складу своих понятий была и оставалась крестьянкой до самой своей смерти… Одетая по-деревенски в темный ситец с черным платком на голове, она целый день ходила развалистой походкой то в доме, то в конторе, не расставаясь с большим, сшитым из разноцветных лоскутков, мешком, в котором она держала фабричную кассу. Из этого мешка она выдавала деньги на фабричные расходы, расплачивалась с мастеровыми.
Правильной кассы не велось, и все попытки отца (Викула Елисеевича. — В. Б.) завести точную кассовую отчетность кончались неудачей. «Наживите сами, — говорила бабушка, — да и себя учитывайте». И в то же время при самом примитивном ведении дела фабрика все же давала прибыль, и наживался капитал».
Ясно, что многообразие обязанностей способствовало культивированию у купеческих «хозяек» прежде всего командных качеств: властности, авторитарности, даже суровости. С годами эти черты лишь усиливались «и порой переходили, в особенности в отношении детей, в своего рода "родительский деспотизм“». Конечно, далеко не все купчихи были такими, но все же деспотичный тип был среди них очень распространен.
При этом даже самая суровая хозяйка в присутствии «самого», как и полагалось, отступала на вторые роли. Е. Андреева вспоминала, что при отце ее строгая и неласковая «мать никогда не бранила нас, и в присутствии отца мы не так боялись ее. Да она и была другая при нем: она стушевывалась при нем, как бы уступала ему первое место. Она никогда не спорила к ним, а если возражала, то всегда очень мягко. Я не помню, чтобы между ними были столкновения». Отец любил изобразить, что так же, как и все домашние, «боится матери». За столом, подмигивая детям, он делал вид, что нарушает пищевые запреты, когда она не видит (он был болен желудком) — шутил. «Так отец постоянно нарушал дисциплину, введенную матерью. И нас поражало, что это сходило ему с рук. В душе я все же была уверена, что он боится матери, как боялись ее мы и все в нашем доме».
Любопытно, что чаще всего властная и авторитарная жена сопутствовала в купечестве достаточно мягкому и покладистому супругу, в то время как строгий, жесткий и склонный к самодурству муж чаще имел жену тихую и кроткую, способную тем не менее укрощать «самого» в его деспотизме (значит, не такой уж он был и тиран). Эти два типа супружеских пар были, очевидно, настолько распространены, что встречаются практически во всех купеческих воспоминаниях, так что даже рождается ощущение, что все авторы росли в одних и тех же семьях.
Так и в семье Андреевых были нежные и любовные отношения между супругами. Суровая к детям мать всемерно старалась угодить отцу, делала все, как ему нравилось; она очень тяжело переживала его раннюю смерть и после нее навсегда поставила на себе крест как на женщине, посвятив жизнь спасению остатков семейного капитала и выведению детей в люди.