Болезнь Врубеля в губительной для творчества финальной фазе эйфории сознания, прогрессивного паралича, утраты зрения и преждевременной смерти пришла к художнику в 1902 году после плодотворного, вполне здорового развития и расцвета творчества, когда им были созданы почти все произведения в Киеве, Венеции, Москве, и в их числе обширная Демониана в живописи, скульптуре и рисунках; а ведь в Демонах его хотели видеть выражение безумия художника. Но даже чисто физиологическое начало болезни случилось в 1892 году, после того как он написал «Демона сидящего», создал серию иллюстраций к лермонтовской поэме, стихам и прозе, стало быть, нет оснований видеть в Демонах Врубеля патологического проявления его грядущей душевной болезни. Воздействие болезни на сознание н творчество Врубеля могло иметь место лишь в начале 1900-х годов, лишь в конце его творческого пути. В произведениях середины и второй половины 1900-х годов присутствие болезни можно усматривать лишь теоретически, как необходимость учитывать неизбежный процесс постепенного психического возбуждения, достигший к концу 1901 года эйфории.
Эти годы, до критического момента его болезни, Врубель, по свидетельству его биографа, отличался странной уравновешенностью: «Говорил он довольно мало и нередко поддерживал разговор лишь одобрительным носовым звуком... Только редкие темы, и главным образом спор о толстовстве, вызывали и нем глубоко затаенную раздражительность».
В произведениях этих лет болезнь совсем не видна и может лишь предугадываться при целенаправленном анализе и сравнении с работами предшествующего времени; так, сравнивая, например, «Девочку на фоне персидского ковра» и «Гадалку», «Демонов» — сидящего, летящего и поверженного, — можно почувствовать нарастание экспрессии композиции и «мистической» глубины духовного строя образов, отражавшее изменение духовного строя самого художника.
Напряженная, затем лихорадочная работа над заветным «Демоном», совпавшая по времени с концом старого и началом нового века, явилась для Врубеля поисками выражения его главных философско-нравственных и художественно-программных идей; в этом заветном образе слились его понимание общечеловеческого и своего личного, вся романтика, символизм и реалистичность его метода. Но и последний «Демон» не мог стать исчерпывающим выражением синтеза духовной жизни художника, не разрешил ее трагические противоречия, а лишь вновь мучительно обострил их. Даже гений был беспомощен разорвать оковы своей эпохи, ее социальные идейно-нравственные противоречия оказались непреодолимыми для Врубеля.