Поскольку мы знаем — или думаем, что знаем, — общий вектор эволюции, направленный в сторону интенсификации метаболизмов, роста разнообразия и т.д. (см. разд. 1.6.2-1.6.5), постольку возможен — с неизвестной надежностью — лишь самый общий прогноз относительно ее хода. Сколько-нибудь же частные прогнозы здесь затруднены из-за фрактальности эволюции. Непредсказуемость эволюции иногда обозначается термином эмерджентность (от англ. emergent — внезапно возникающий).
Наука не знает законов образования фрактальных структур и их развития. Все, что она пока может — это строить фрактал «на бумаге» («в компьютере»), численно решая шаг за шагом данное синергетическое уравнение, однако нет подходов, которые бы позволяли определить, какие синергетические уравнения действуют в данной реальной системе, как они связаны с действующими в ней взаимодействиями и как эти уравнения видоизменяются вместе с взаимодействиями в ходе саморазвития/эволюции системы. Это остается тайной за семью печатями для пространственных фракталов, определяющих неорганическую эволюцию, и тем более для еще более сложных непространственных фракталов, играющих определяющую роль в органической и социальной эволюции.
Авторы книги [Nottale et al., 2000] предлагают несложную математическую зависимость, которая, как они показывают, достаточно удовлетворительно описывает моменты появления новых биологических таксонов и на основе которой авторы решаются даже на «ретроспективное предсказание», что ответвление человека от человекообразной обезьяны, палеонтологические данные по которому отсутствуют, произошло 10,5 млн лет назад. Эта зависимость, однако, взята ими «с потолка» и даже не является результатом решения синергетических уравнений, которые также берутся «с потолка», но хотя бы позволяют строить «на бумаге» фрактальные структуры. Другими словами, используемое авторами математическое описание носит чисто феноменологический характер, благодаря чему всегда можно добиться согласия с эмпирическими данными при достаточном числе закладываемых в расчеты параметров. Теоретическое значение такого рода оценок, на мой взгляд, невелико.
Кроме того, если даже вам удастся, пусть феноменологически, установить с приемлемой точностью момент очередного ветвления (бифуркации), нет никакой возможности предсказать ни количество рождающихся ветвей, ни их относительную успешность (прогрессивность), поскольку на выбор фрактальной системой того или иного варианта развития может повлиять самая ничтожная причина (феномен «бабочки Рея Брэдбери»). Объяснено это может быть тем, что, как говорилось в разд. 1.3.2, в эволюционирующей системе одновременно прорастают корни разных ветвей будущей мутовки, причем выбор системой какой-то одной из них в точке ветвления определяется «дуновением ветра».
История дает поразительные примеры того, как непредсказуемая мелочь вызывает порой цепь масштабных событий. Так, непосредственной причиной восстания сипаев (индийских военных Ост-Индской компании) 1857-1859 гг. «послужило использование нового ружья с патронами в „картузах", которые должны были надкусывать солдаты, когда заряжали ружье. Между тем патроны смазывались говяжьим или свиным жиром и тем самым были табу как для индусов, которые считают корову священным животным, так и для мусульман, которым запрещено употреблять свинину в пищу». За этим восстанием последовала многолетняя кровопролитная война, в результате которой «правление Ост-Индской компании было прекращено... возникла британская Индийская империя».
На исход социальной революции в точке эволюционного ветвления порой может повлиять один человек. Таким был, например, В. И. Ленин, для которого, как известно, Февральская революция 1917 г. оказалась неожиданностью, но который, «оседлав» ее, пустил развитие России по коммунистической ветви развития. Если бы не Ленин, то вряд ли состоялся бы Октябрьский переворот, и развитие России пошло бы по другой ветви мутовки социально ориентированных политэкономических систем — кейнсианской или, скажем, фашистской.
Другой пример - Наполеон Бонапарт. Оседлав Французскую революцию 1789-1799 гг., он переработал служивший правовой основой рабовладельческого рынка Кодекс Юстиниана в обеспечивший правовую основу капиталистического рынка Французский гражданский кодекс (1804), распространив его действие оружием на значительную часть Западной Европы, где он был оставлен в силе после поражения Бонапарта.. На непрерывных же участках социального развития между точками ветвления одному человеку изменить ход развития практически невозможно, на них пришедшиеся не ко времени наполеоны проживают жизнь жюльенами сорелями. Этими соображениями и определяется, на мой взгляд, пресловутая роль личности в истории.
Прогнозу, однако, в принципе поддается развитие эволюционных ветвей между точками ветвления, например, развитие данной страны между социальными катаклизмами. Если же речь идет об органической эволюции, то прогнозу поддается ход филетической эволюции. Однако и здесь наши возможности ограничены, поскольку отсутствуют средства сравнительной оценки эволюционной перспективности разных филогенетических линий, которые мы умеем сопоставлять в данном отношении разве что задним числом, да и то не очень уверенно.
Долгое время утверждалось, например, что неспециализированные органические формы, приспособленные к более широкому диапазону условий обитания, эволюционно более выигрышны по сравнению со специализированными, якобы обреченными на гибель в эволюционном тупике. Оказалось, однако, что и специализированные формы способны на эволюционный прорыв и что, более того, такое происходило сплошь и рядом. Смена узкой специализации на диверсифицированное прогрессивное развитие произошла, например, при выходе на сушу предков наземных позвоночных.
Пример из социальной области. Задним числом становится ясной изначальная обреченность фашистской ветви мутовки социально ориентированных по-литэкономических систем. Однако в 30-е гг. XX в. никто об этом не догадывался, а в 50—60-е гг. практически невозможно было предвидеть грядущий крах коммунистической системы. И уж никто тогда не мог предполагать (во всяком случае, утверждать сколько-нибудь доказательно), что будущее за кейнсианской ветвью.
В конечном счете неизвестно, почему одна эволюционная линия гибнет, а другая вдруг резко прогрессирует. До сих пор покрыто туманом, к примеру, чту именно погубило динозавров около 66 млн лет назад, позволив вырваться вперед млекопитающим. Известно, что выходу высокоспециализированной формы из эволюционного тупика порой способствует неотения (см. гл. 5), однако непонятно, в каких случаях она вдруг «включается».
Мы рискнем тем не менее сформулировать два положения. Первое: в результате действия «эффекта потряхивания» эволюционирующей системы (см. раз. 4.1) эволюционный прорыв чаще происходит, когда она оказывается в кризисном состоянии, вызванном ее внутренним развитием или средой. Второе положение: перед эволюционным прорывом такая ветвь часто диверсифицируется в мутовку вплоть до появления «уродливых» форм. Это справедливо в отношении как органических линий69), так и социальных, что подтверждается примером христианства, рождению которого из иудаизма предшествовало появление множества сект.