Какое именно «новое» содержание заложено в тех движениях, что сложились в последние десятилетия XX в.? Начать здесь нужно вот с чего. В то время как традиционные движения выражали интересы угнетенных и обездоленных слоев общества, современные движения вбирают в себя, как правило, молодых, хорошо образованных и вполне благополучных людей. Отсюда вытекает и второй момент: участников больше интересует «качество жизни», нежели «жизненный успех». Хотя женские движения и выступают под такими, казалось бы, «материалистическими» лозунгами, как равенство возможностей и равная оплата за равный труд, на самом деле и они ставят перед собой куда более широкие цели — утвердить всестороннее равенство между мужчиной и женщиной и наконец-то покончить с пережитками патриархата в общественной жизни. Третий момент: в то время как традиционные движения имели между собой весьма мало общего и не сотрудничали, новые социальные движения следуют одной, хотя подчас и не вполне ясной, идеологии.
В общем и целом эта идеология связана с социальной философией «новых левых»: она не принимает сложившегося социального и политического порядка и следует идеалам свободы, самовыражения и самоосуществления личности. Нет поэтому ничего удивительного в том, что сторонники одного движения этого типа принимают участие в акциях другого, как мы это и видим в женском и экологическом движении, движениях за права животных и против строительства автострад, у «антикапиталистов» и «антиглобалистов».
Последнее различие проистекает из того, что организационно современные движения стоят на принципах децентрализации и склоняются к совершенно новым формам политической деятельности — к принципиально «новой политике», не признающей сложившихся партий и традиционных механизмов политического представительства. На место всего этого приходят совершенно оригинальные, до театральности, формы политического процесса. Наиболее красочными примерами этого были так называемая «битва при Сиэттле» в 1999 г., когда демонстрации против саммита Всемирной торговой организации вылились в ожесточеннейшие схватки с полицией, и другие акции «антиглобалистов» — в Праге в 2000 г. и Генуе в 2001 г. Идеологическая палитра таких акций бесконечно разнообразна: здесь ставятся вопросы экологии и развития, равенства наций и этносов, действуют анархисты и революционеры — и все это связывается воедино интернетом и средствами мобильной связи. Основательный анализ идей складывающегося антиглобалистского движения можно найти в работах таких известных авторов, как Наум Хомски и Наоми Кляйн (2000). Важно отметить еще то, что феномен новых социальных движений заставил политологов во многом по-новому взглянуть на общественные движения как таковые. Было время, когда такие влиятельные критики массового общества (mass society), как Эрих Фромм (1900 — 1980) и Ханна Арендт (см. с. 10), в свете печального опыта тоталитаризма времен между двумя мировыми войнами толковали общественные движения сугубо отрицательно: для них это было «бегством от свободы» (Фромм, 1941), проявлением извечного стремления одинокого человека найти безопасность и чувство общности с другими людьми в каком-то важном для всех деле и в подчинении лидеру (на практике лидеру фашистского типа). Новые же общественные движения как небо от земли далеки от целей такого рода: задачи здесь всегда носят ясный и конкретный характер, вполне сообразующийся с имеющимися средствами (МакКарти и Зальд, 1973). Сами общественные движения многими политологами воспринимаются как свидетельство того, что власть в постиндустриальном обществе носит рассредоточенный и фрагментированный характер. Прежние политические модели, основывавшиеся на противостоянии классов, уступили место новой политике, в основе которой лежит то, что политологи называют «демократическим плюрализмом». Противостоя бюрократии, практикуя спонтанные, «эмоциональные» и децентрализованные способы организации, новые движения, собственно, и выступают фактором все более глубокого рассредоточения власти в современном обществе.
Однако дать сколько-нибудь адекватную оценку того воздействия, которое общественные движения оказывают на обществ о, весьма непросто: с политическими партиями и группами интересов это гораздо проще. Все дело в широте этих движений и в том, что их влияние всегда проявляется в менее явных формах. [...] Такие группы, как «Гринпис», «Друзья Земли», «Всемирный фонд природы», в конце концов заставили задуматься над природоохранными проблемами и правительства и широкую общественность: их воздействие, следовательно, вышло далеко за пределы всех и всяких формальных показателей вроде численности сторонников и количества филиалов. С начала 1970-х годов к процессу подключились так называемые «зеленые» партии — еще один феномен «новой политики». Влияние «зеленых» в конце концов распространилось и на обычные («серые») партии, многие из которых, осознавая насущность экологической проблемы, сегодня заявляют о своей готовности подписаться под целями «зеленых». В отличие от этого, «антикапиталистическое» движение, точнее сказать, внутренне не связанный конгломерат всевозможных групп и группок, объединенных разве что неприятием глобализации, потребительства и идеологии свободной торговли, особых успехов пока не добилось. Результат их деятельности пока что один — стало все труднее проводить международные встречи на высшем уровне: признаков же того, что правительства готовы изменить свои позиции по вопросам свободной торговли и дерегулирования экономической деятельности, пока что не видно.