Как-то Марио Пьюзо сидел с другом в ресторане, когда в зал вошел Фрэнк Синатра. Приятель писателя поспешил к прославленному певцу, пригласил его к столику и представил автора недавно вышедшего «Крестного отца». Он считал, что двум американским знаменитостям итальянского происхождения будет приятно лично познакомиться друг с другом. Но получился конфуз. Певец обрушился с бранью на писателя, бросился на него с кулаками. С трудом удалось предотвратить драку.
Чем же автор «Крестного отца» так разгневал Фрэнка Синатру? Оказывается, тот счел, что в образе певца Джонни Фонтейна, воспитанного Крестным отцом, Пьюзо вывел именно его. Фрэнку Синатре, стремившемуся быть вхожим в самые респектабельные салоны страны, немало вредили разговоры о его связях со многими главарями мафии. С некоторыми из них он был знаком с детских лет, и связи эти не прерывал и тогда, когда эти люди стали «крестными отцами». Особенно тесные отношения он поддерживал с главой чикагской мафии Сэмом Джанканой. Поэтому-то многие читатели, а затем и кинозрители увидели во Фрэнке Синатре прототип Джонни Фонтейна...
Певец Джонни Фонтейн — далеко не единственный персонаж «Крестного отца», некоторые черты которого вызывают ассоциации с реальными лицами. Помнится, когда я смотрел снятый по роману одноименный фильм, меня удивило, что исполнитель роли Крестного отца Марлон Брандо говорит приглушенным, едва слышным голосом. Казалось, что у дона Корлеоне, самого могущественного среди заправил мафии, голос должен быть властным и звучным. Но автор романа упоминает, что у Крестного отца был сипловатый голос, и актер лишь следует характеристике писателя. Позже в биографии Фрэнка Костелло, которого два десятилетия, с 1937 по 1957 год, именовали «премьер-министром мафии», я прочитал, что после удаления гланд у него почти пропал голос: вот откуда взялась эта подробность. Эта деталь интересна также потому, что многими чертами своего характера и деятельности дон Корлеоне прежде всего напоминает Фрэнка Костелло. Особенно существенно то, что Крестный отец, как и «премьер-министр» преступного мира, важнейшее значение придавал укреплению связей с влиятельными политическими кругами, и оба добились в этом большего успеха, чем другие руководители мафии. Во многом схожим оказался и конец их жизненного пути. После покушения, организованного одним из главарей преступного мира, Вито Дженовезе, стремившимся стать «боссом всех боссов», Фрэнк Костелло почти отошел от активной деятельности в руководстве мафии, стал заниматься лишь своим личным бизнесом. Так же и дон Корлеоне после тяжелого ранения стал постепенно передавать руководство делами «семьи» своему сыну. Но это сходство, конечно, не дает основания считать Костелло прямым прототипом дона Корлеоне. Не является таковым и Дженовезе, хотя автор дал своему герою имя дон Вито — так звали Дженовезе.
Иногда Марио Пьюзо объединяет с небольшими изменениями несколько эпизодов из истории мафии в один. Известно, что один из будущих королей организованной преступности, Чарльз («Лаки») Лучано, заманил захватившего власть в мафии Массерию в ресторан якобы для дружеской беседы. После обильных возлияний Лучано вышел в туалет. А тем временем его люди прикончили Массерию. Когда прибыла полиция, у Лучано было неоспоримое алиби. В романе происходит несколько иначе. Сын Корлеоне Майкл приглашает на переговоры представителя враждебной «семьи». Ему не доверяют, перед встречей обыскивают. После солидной выпивки Майкл идет в туалет, это не вызывает подозрения. Но там, за бачком, припрятан пистолет. Возвратившись, он в упор расстреливает противника и скрывается.
Подобных параллелей можно привести множество. Но при всех этих сходствах роман «Крестный отец» отнюдь не является беллетризованной хроникой событий из жизни мафии. Многие из них уже были известны американцам по газетным статьям, книгам и фильмам, и роман в подобном случае не вызвал бы такого редкого читательского интереса, который выпал на его долю. Более того, автор иной раз смещает во времени хорошо известные события из истории мафии. Например, полицейские протоколы свидетельствуют, что и Массерия, и сменивший его «босс боссов» мафии Маранцано были убиты в 1931 году. В романе указывается другая дата — 1933 год. Сомнительно, чтобы Пьюзо допустил ошибку. Скорее всего, он сделал это сознательно, желая показать, что создал не документальное, а художественное произведение. Изменив дату, он как бы получил право изменить и обстоятельства обоих убийств, сделать их главными участниками не реальных лиц, а созданных его воображением персонажей романа.
Секрет беспрецедентного успеха «Крестного отца», на мой взгляд, прежде всего в отходе автора от ставшего каноническим изображения преступного мира. Фильмы и романы обычно показывали стреляющую мафию: убийства, грабежи, погони, схватки с полицейскими, кровавые столкновения между бандами — и в те редкие мгновения, когда смолкала перестрелка, лирические сцены. Обычны места действия — трущобы кварталов итальянских иммигрантов, улицы больших городов. В «Крестном отце» также есть подобные сцены, описанные динамично и эмоционально. Но успех романа был предопределен другим: М. Пьюзо впервые выступил бытописателем мафии. Он ввел читателя в ее внутренний мир, показал иерархическую структуру власти, механизм принятия решений, тайные связи с органами власти, нравы и обычаи. Писатель сделал это с такой точностью и художественной убедительностью, что многие сочли, будто М. Пьюзо писал на основе личного знакомства с жизнью организованной преступности. Сам писатель категорически отверг это утверждение. И нет оснований ему не верить. К тому времени, когда он приступил к работе над романом, уже были опубликованы десятки книг по истории мафии таких специалистов, как Хэнк Мессик, Бэрт Голдблат, Фрэд Кук, Николас Гейдж и другие. Некоторые из них не только имели доступ к полицейским архивам, но и были лично знакомы с «крестными отцами» мафии. Особенно важным источником для автора могли служить опубликованные в 60-х годах социологические работы (Д. Крессиди, Похищение нации, Нью-Йорк, 1969 и др.), в которых обстоятельно исследовался скрытый от посторонних глаз внутренний мир мафии, повседневная жизнь ее «семей» — крупных преступных объединений выходцев из Италии, их система ценностей и жизненных ориентаций, представления о долге перед родней. Конечно, писатель пользовался и личными наблюдениями — его детские годы прошли в кварталах Нью-Йорка, где обитали итальянские иммигранты.
Писателя упрекали в том, что он не только не осуждает насилие, творимое мафией, но и с симпатией относится к главным персонажам романа — членам семьи дона Корлеоне. Вопрос этот не праздный. Речь идет о месте мафии в американском обществе и существующих между ними связях. Ключом к пониманию позиции автора служит начало романа — сцена в суде Нью-Йорка, где рассматривалось дело о двух молодчиках, которые жестоко изувечили дочь Америго Бонасеры и пытались над нею надругаться. Насильников оставили на свободе — их условно приговорили к трем годам тюрьмы. Горечь, негодование и злоба переполняют итальянского иммигранта Бонасеру: «Его дочка, юная, хорошенькая, еще лежит в больнице со сломанной челюстью, а этим скотам позволят гулять на свободе». И он заключает — за правосудием надо идти на поклон к дону Корлеоне.
В сюжетном развитии романа эпизод с Америго Бонасерой и его дочерью не играет почти никакой роли. Его можно без труда исключить из повествования. Но писатель счел необходимым начать произведение именно с него. И над этим стоит задуматься.
Бонасера рассказывает дону Корлеоне, которого он раньше сторонился, о случившейся трагедии, о вопиющей несправедливости суда. В ответ Крестный отец читает ему популярную лекцию о мире, в котором они живут: «Америка представлялась вам раем. Вы открыли солидное дело, вы хорошо зарабатывали, вы решили, что этот мир — тихая обитель, где можно жить-поживать в свое удовольствие. Вы не позаботились о том, чтобы окружить себя надежными друзьями. Да и зачем? Вас охраняла полиция, на страже ваших интересов стоял закон — какие беды могли грозить вам и вашим присным?»
Дон Корлеоне, познавший изнанку окружающего мира, его лицемерие, его жестокие законы, не отказывает себе в удовольствии зло высмеять иллюзии наивного просителя: «...вам не на что жаловаться. Судья вынес свой приговор. Америка сказала свое слово... Вы тратитесь на адвокатов, а они отлично знают, что вас так или иначе оставят в дураках. Вы считаетесь с приговором судьи, а этот судья продажен, как последняя девка с панели. Все эти годы, когда вам нужны были деньги, вы шли в банк, где с вас драли непомерные проценты...»
Таковы социально-политические условия, с которыми сталкиваются итальянские иммигранты,— неправедность правосудия, продажность официальных лиц, грабители-клерки в банковских офисах.
Дон Корлеоне поручает одному из своих подчиненных примерно проучить молодчиков, изувечивших дочку Бонасеры. Двое гангстеров превращают их в «отбивные котлеты». Насилие? Но оно воспринимается как справедливый ответ на несправедливость суда. Преступление рождает преступление, насилие — насилие, происходит цепная реакция беззакония. Судья выпускает на свободу преступников, изуродовавших девушку. Люди дона Корлеоне расправляются с ними, а подкупленные полицейские дают им возможность осуществить самосуд. Мораль и закон остаются за рамками действий и тех и других. Более того, действия двух молодчиков и их покровителя судьи выглядят еще более безнравственными, чем расправа над насильниками, совершенная по приказу дона.
Смысл эпизода — насилие оправданно, оно зачастую неизбежно. Правоохранительные органы действуют заодно с правонарушителями. Таковы нравы общества, в котором действует мафия. И чтобы не было сомнения в позиции автора, эпиграфом к роману он выбирает известные слова Бальзака: «За всяким большим состоянием кроется преступление». И эти преступления остаются безнаказанными, ибо власть «больших состояний» оказывается могущественнее власти закона.
История с Америго Бонасерой только вводит читателей в сложный мир взаимоотношений между преступностью и политикой, развивающихся на многих уровнях, в том числе и на весьма высоких. На первых же страницах романа мы узнаем, что одним из покровителей дона Корлеоне, видимо отнюдь не бескорыстным, является член сената США. Узнаем и о том, что «машина правосудия полностью в руках у дона Корлеоне». А «связи и влияние в политическом мире стоят десятка regimes», то есть вооруженных отрядов мафиози.
Все главные герои романа — это обобщенные образы, созданные писателем. С наибольшей художественной выразительностью нарисованы члены семьи Корлеоне — ее глава, сыновья Сантино (Сонни) и Майкл, а также советник дона Том Хейген, певец Джонни Фонтейн.
Старший сын Сонни вспыльчив, невыдержан, малообразован, способен на опрометчивые поступки. Младший сын Майкл — его антипод, он — воплощение трезвого расчета и непоколебимой выдержки, у него за плечами опыт офицера американской армии в годы второй мировой войны, ясное понимание роли политических связей мафии. Сонни — это вчерашний день мафии, Майкл — главарь нового типа.
Самая колоритная фигура романа — Крестный отец. В его жизни отразилась история американской мафии. Подобно Лучано, Дженовезе, Костелло, он начинал с участия в уличных бандах, затем создал преступный синдикат, который занимался также и легальным бизнесом. И наконец, неоднократно выступал с попытками придать мафии современный вид, ликвидировать междоусобицы, создать ее руководящий орган. Он первый среди главарей мафии понял, что «время стрельбы и поножовщины прошло. Пора брать умом, изворотливостью, коль скоро мы деловые люди».
Дон Корлеоне и другие доны и их подручные действуют, творят свои преступления, имея надежное прикрытие. Не случайно никто из них не попадает на скамью подсудимых и тем более — за решетку. Майкл Корлеоне убивает капитана полиции. Но связи Крестного отца помогают ему избежать наказания. Высокопоставленные покровители заправил мафии, по сути дела, являются соучастниками и их кровавых расправ, и их нелегальных промыслов — от содержания публичных домов до организации азартных игр. Поэтому мафия отнюдь не выглядит неким сборищем безнравственных извергов, находящихся вне общества. Напротив, она — часть этого общества, связанная с ним многими нитями, в том числе и с представителями его политической элиты. Так М. Пьюзо подводит читателя к выводу: без такого щита мафия была бы обречена. Поэтому морального приговора достойны отнюдь не только заправилы преступных синдикатов. И, видимо, потому злодеяния самих мафиози не вызывают такого осуждения читателей, какого можно было бы ожидать. А к некоторым персонажам романа порой относишься даже с чувством сопереживания. Они действуют в условиях, где господствует не сила закона, а закон силы, и прежде всего — сила денег. Но ведь не они же создали эти общественно-политические порядки... Кроме того, некоторые персонажи, прежде всего сам Крестный отец, порой вызывают даже сочувствие. Его верность патриархальным обычаям, иногда проявляемая душевная щедрость (он приютил бездомного подростка Тома Хейгена), его природная мудрость, прозорливая спокойная рассудительность, умение находить ориентиры в бурных водах организованной преступности и большой политики — все это делает его незаурядной личностью. Но, естественно, это отнюдь не положительный герой. Как подчеркивает автор, его «полная беспощадность, полное пренебрежение ко всем и всяческим ценностям выдавали человека, который не чтит иных законов, кроме собственной воли, иных богов, кроме себя самого».
Возникновение организованной преступности в США в 20—30-е годы, в котором столь деятельное участие принял дон Корлеоне, явилось закономерным процессом. По вопросу о причинах ее развития среди американских специалистов нет единодушия. В своей книге «Банды и мафия» X. Мессйк говорит о том, что «организованная преступность является продуктом исторической случайности». Некоторые исследователи утверждают, будто мафия вообще не имеет глубоких корней в американском обществе, она лишь отросток итало-сицилийской мафии, искусственно взращенной на американской почве. Другие американские ученые считают, что организованная преступность — плоть от плоти буржуазного общества США, развивалась в его недрах, а не в некоем вакууме. Она бы не расцвела таким пышным цветом, если для этого не было бы в США благоприятного климата. По мнению этих авторов, задолго до появления организованной преступности в США там складывались и развивались традиции хищнического предпринимательства, использовавшего уголовные средства. Автор известного исследования истории монополистической верхушки США Ф. Ландберг указывал, что «преступления бизнесменов... обычно рассматривают как ненасильственные, тем самым ставя этих обвиняемых в глазах общественного мнения хоть на ступеньку выше таких неортодоксальных бизнесменов, как Фрэнк Нитти, Тони Аккардо и Фрэнк Костелло (известные заправилы мафии в США.— И. Г.). Но это различие явно фальшивое...». Ф. Ландберг подчеркивает, что многие крупнейшие бизнесмены «имеют на своем счету внушительное число нарушений закона, и по сравнению с их незаконной деятельностью операции мафии и преступных синдикатов кажутся детской игрой».
По данным Торговой палаты США, в стране применяются около 800 различных способов обмана потребителей с целью выманить у них деньги. Коррупция и мошенничество среди предпринимателей приняли такие масштабы, что известный политический деятель сенатор У. Прокемайер с тревогой заявил: «По крайней мере значительная доля частного сектора в США представляет собой игорный дом, где идет игра краплеными картами — королями коррупции, валетами нелегальной торговли и тузами политического нажима».
Американский криминолог У. Рэклисс, отмечая, что для организованной преступности характерна тенденция к объединению, проводил параллель с капиталистическими корпорациями: «Стремление преступных организаций к неограниченному могуществу в своей области соответствует монополистическим тенденциям в мире бизнеса». Вспомним, что Крестный отец добился в Нью-Йорке монопольного положения в сфере торговли оливковым маслом.
И наконец, еще раз о связях организованной преступности и политики. Президентская комиссия (1967 г.) признала, что «организованная преступность существует благодаря той власти, которую она приобретает за деньги», что она «может истратить миллионы долларов на коррумпирование официальных лиц». Вспомним дона Корлеоне. Он «нанял отличного юриста с большими связями в полицейском управлении и судебных органах. Была продумана и налажена система подкупов, и вскоре у организации Корлеоне появился внушительный «реестр», иначе говоря — список должностных лиц, которым причиталась ежемесячно та или иная сумма». Кроме того, глава клана оказывал политическим кругам и другие услуги. Он указывал итальянским иммигрантам, за кого им следует голосовать на местных и федеральных выборах. «Так понемногу он сделался силой на политической арене — силой, с которой не преминули начать считаться трезвые партийные лидеры».
Такой же переход от разрозненных уличных банд к крупным преступным синдикатам, к организованной преступности был характерен не только для мафиози итальянского происхождения, но и для выходцев из других этнических групп — ирландцев, евреев, китайцев, негров и т. п.
Как же можно определить сущность организованной преступности, характерные черты, отличающие ее от уличной преступности? На мой взгляд, это имеющие устойчивую внутреннюю структуру объединения преступников, которые в сообществе с коррумпированными представителями власти, буржуазных партий и предпринимательства, используя методы подкупа или насилия, устанавливают свой контроль в различных сферах незаконной деятельности (проституция, азартные игры, ростовщичество, наркотики и др.) и осуществляют ее на постоянной основе в целях обогащения и укрепления своих политических связей. Незаконная деятельность организованных преступников тесно связана с их участием в легальном бизнесе, куда они зачастую проникают, используя методы шантажа и насилия.
Такое определение охватывает специфические черты организованной преступности, подчеркивает ее связи с укладом американского общества.
На страницах своего романа М. Пьюзо воссоздал картину того, как происходило в США это складывание организованной преступности, превратившейся в постоянный социальный феномен американского общества.
В конце повествования, то есть во второй половине 40-х годов, после длительных распрей главы «семей» вырабатывают общую позицию по вопросу торговли наркотиками, которая уже тогда начинала приобретать все более широкие масштабы. Дон Корлеоне выступал против участия в этом опасном бизнесе. «...Для нас связаться с наркотиками,— говорил он на встрече глав «семей»,— значит, по-моему, погибнуть в самом недалеком будущем». Другие главари мафии в принципе соглашались с доводами дона, но соблазн получать невиданные барыши взял верх.
С той поры прошло четыре десятилетия. Дон Корлеоне оказался прав лишь наполовину. Политическим покровителям боссов организованной преступности действительно оказалось труднее ограждать от наказания торговцев зельем, чем владельцев домов терпимости и организаторов азартных игр, но в то же время грандиозные доходы от торговли наркотиками помогли ей превратиться в крупнейший в истории США нелегальный бизнес.
Каждый из президентов США последних лет объявлял «решительную войну» наркомафии. В этих войнах было одержано немало тактических успехов, ряд организаторов торговли оказался за решеткой, тонны наркотиков были конфискованы. Но стратегическая победа так и не была достигнута. Президент Буш заявил о своей решимости нанести массированные удары по наркомафии, на эти цели ассигнуются миллиарды долларов. Будущее покажет, чем закончится эта схватка могущественного государства с главарями преступного бизнеса. В любом случае предстоит затяжная и упорная борьба.
Действие романа «Сицилиец» переносит нас на Сицилию, где в незапамятные времена была создана мафия. Точная дата рождения этой своеобразной преступной организации до сих пор не установлена. Но известно, что уже в начале прошлого века она играла важную роль в политической и экономической жизни острова.
Основные герои «Крестного отца» — выходцы с Сицилии. Но проблема связей американских и сицилийских мафиози в новом романе почти не затрагивается. Сюжетно их соединяет лишь одно звено: Майкл Корлеоне по заданию отца должен вывезти с острова в США главного героя произведения Тури Гильяно.
В основе «Сицилийца» лежат исторические факты. М. Пьюзо заинтересовала полная драматизма и романтики трагическая судьба крестьянского парня Сальваторе Джулиано. Многие эпизоды из жизни персонажа и его прототипа совпадают вплоть до мельчайших подробностей. Начиная с того, что, вынужденный застрелить карабинера, юный Гильяно убегает в горы, где создает шайку, и кончая его трагической гибелью. Легко узнается и прототип главы сицилийской мафии — это дон Калоджеро Виццини, в романе он выведен под именем дона Кроче Мало. Но вместе с тем «Сицилиец» в еще меньшей степени, чем «Крестный отец», может считаться беллетризованной хроникой событий, происходивших на Сицилии в 40—50-х годах. Это прежде всего связано с тем, что писатель дал свою собственную трактовку личности и деятельности Джулиано. Она принципиально отличается от тех оценок, которые ему давались итальянскими политическими деятелями и историками.
Практически все они единодушны в том, что Джулиано — бандит, действовавший по указке главарей мафии и реакционных политических деятелей, включая монархистов. Депутат итальянского парламента коммунист Джироламо Ли Каузи писал: «...чем объяснить столь долгое существование банды Джулиано, орудовавшей с 1945 года вплоть до июля 1950 года, когда Джулиано был убит, если не сугубо политическим характером связей, существовавших между Джулиано, его бандой и мафией и покровительствовавшими ему политическими силами? Почему, невзирая на тревогу и требования итальянского и мирового общественного мнения покончить с бандой Джулиано, действия властей, особенно когда министром внутренних дел был депутат Шельба, были столь противоречивы и сдержанны и так дорого обошлись полиции и гражданам Италии? Причину следует искать в стремлении политических сил, связанных с бандитом Джулиано, скрыть, дабы не скомпрометировать их, имена тех политических деятелей из монархической, либеральной и христианско-демократических партий, которые после краха сепаратистского движения вступили в сговор с Джулиано и стали использовать его в своих целях».
Советский исследователь истории сицилийской мафии Н. П. Русаков отмечает, что Джулиано являлся орудием крупных землевладельцев, которые использовали его для кровавых расправ с крестьянами, занимавшими помещичьи земли. По его словам, Джулиано — организатор массового расстрела крестьян в Портел-ла-делла-Джинестра 1 мая 1947 года.
Приведу еще одну оценку — автора ряда работ по сицилийской мафии Микеле Панталеоне. Он разделяет деятельность Джулиано на два периода. С 1943 до начала 1945 года Джулиано был «народным бунтарем Юга», но затем перестал преследовать крупных землевладельцев, установил связи с мафией и правыми политическими деятелями и «отныне он уверился, что ...сможет преспокойно наслаждаться награбленным богатством».
Таков исторический прототип героя «Сицилийца». Однако моральное перерождение Джулиано, его измена благородным идеалам защиты крестьянских масс от произвола помещиков, его тщеславие, жажда богатства и респектабельности — все эти черты Джулиано были явно неприемлемы для творческого замысла Пьюзо. Сохраняя ряд реальных событий жизни Джулиано, он создает образ смелого борца против социальной несправедливости. Гильяно «думал о том, что бедняков всегда обманывали». Смыслом его жизни, целью его борьбы стало оказание помощи нищим и бесправным труженикам, которых обирали и терроризировали объединенные силы помещиков, властей и мафии. Он не ставит задачу изменить социально-политические условия на острове, развернуть массовое демократическое движение. Он действует в духе «Робин Гуда XX века» (впервые это сравнение использовал американский журналист Майкл Стерн, который брал у него интервью), отнимает богатства у крупных собственников и раздает нуждающимся. Каратели в течение многих лет не могут захватить Тури, потому что каждый крестьянин готов укрыть его в своем доме: Гильяно символ их надежд, их опора и защита. Джулиано был неуловим благодаря высоким покровителям, Гильяно — благодаря защите социальных низов деревни.
Молодой крестьянский бунтарь понимал социальную и политическую роль мафии на Сицилии, ее тесные связи с крупными землевладельцами и государственными деятелями. Глава мафии дон Кроче — человек, «который может подкупать министров, организовывать убийства, терроризировать лавочников и владельцев фабрик». Гильяно «знал о легендарной силе мафии», «о бесконечных убийствах крестьян, которые пытались получить деньги за работу с могущественных аристократов и землевладельцев». Мафия не только охраняет грабителей-помещиков, она сама обирает крестьян, используя связи с властями. «...Всё сдаваемое (крестьянами.— И. Г.) на правительственные склады попадало в руки дона Кроче Мало и его приспешников и потом оказывалось на черном рынке». Для крестьянского бунтаря, защитника обездоленных и притесняемых сельских тружеников, мафия такой же враг, как и крупные землевладельцы, карабинеры, власти. Пойти к ним на службу, как это сделал Джулиано, для Гильяно значит предать своих друзей и свои идеалы.
В соответствии с этими жизненными установками своего героя писатель коренным образом меняет роль Джулиано в расстреле демонстрации крестьян 1 мая 1947 года. Сам ход событий до мельчайших подробностей Пьюзо рисует в полном соответствии с газетными репортажами тех дней, описаниями этой трагедии в трудах итальянских историков. Но если, по единодушному мнению последних, именно влиятельные политические круги приказали Джулиано «учинить бесчеловечное кровопролитие» (М. Панталеоне), то в романе бойня инспирирована коварным доном Кроче. Потерпев неудачу в попытках сделать бунтаря своим союзником или ликвидировать его физически, главарь мафии решает его скомпрометировать, превратить в глазах масс в кровавого, жестокого палача. Он подкупает одного из командиров в отряде Гильяно и поручает ему открыть огонь из пулемета по безоружным участникам первомайской манифестации. В итоге — десятки убитых и раненых.
Несмотря на душевное потрясение, испытанное Гильяно, на глазах которого произошла эта бесчеловечная расправа, он сумел понять смысл происшедшего и собственноручно расстрелял предателя.
До конца своей жизни Гильяно, в отличие от Джулиано, остается бескорыстным идеалистом. Джулиано присвоил себе миллиарды. Но «у Г ильяно за душой не было ни гроша, хотя он уже мог бы иметь более миллиарда лир. Свою долю награбленного он раздавал бедным и помогал своей семье».
Гильяно со своей небольшой бандой обречен. Против него объединяют силы и мафия, и реакционные круги, и местные власти, и центральное правительство Италии. Гильяно начинает понимать, что зашел в тупик, методы его борьбы в современных условиях изжили себя, его единственный выход — бежать из страны. «...Что я все эти семь лет делал? — с горечью размышляет он.— Я думал, что сражаюсь за справедливость. Я пытался помочь беднякам. Я надеялся избавить Сицилию от мафии. Я хотел быть добрым. Но взялся я за это не в то время и не так, как надо. Единственное, что нам сейчас остается,— спасать свою жизнь». Но ему не удается и это: так же, как и его прототип Джулиано, Гильяно гибнет от руки своего самого близкого, доверенного соратника Пишотты, реального лица, чью фамилию писатель не счел нужным изменять, человека, подкупленного сильными мира сего. Ценой предательства Пишотта надеялся купить прощение, надеялся, что ему спишут преступления, которые он совершил, находясь в банде. Но власти поступают вдвойне вероломно: ликвидировав Гильяно руками Пишотты, они затем убирают и незадачливого предателя.
В романе, по сути дела; один положительный герой, если не считать второстепенных персонажей. Верный своим идеалам, преданный своим друзьям, бескомпромиссный, когда речь идет о том, что для него является главным в жизни,— таким предстает Гильяно перед читателями. Он противостоит миру жестокости и коварства, наживы и интриганства, беспринципности и лицемерия. Министры, главари мафии, священнослужители, государственные чиновники — все они считают, что для того, чтобы добиться своих корыстных целей, они могут пользоваться любыми средствами, это люди без морали и чести. И не случайно они без труда сговариваются «во имя общей цели — уничтожения Гильяно и его отряда».
С глубоким знанием Пьюзо рисует силы, противостоящие его герою, тайные нити, связывающие заправил мафии и блюстителей законности, крупных собственников и должностных лиц ради сохранения в стране социального и политического статус-кво, примерного наказания тех, кто смеет бросить им вызов. Конечно, Гильяно — не революционер, он — бунтарь, он не лишен многих недостатков и слабостей, но в моральном отношении стоит неизмеримо выше представителей истеблишмента. В моральном поединке с ними бесспорная победа остается за Гильяно. Они сумели ликвидировать его, но не смогли поколебать веру в него широких масс Сицилии, их уважение и любовь. «Он,— пишет Пьюзо,— был их героем, их щитом против богачей и аристократов, против «Друзей» (главарей мафии.— И. Г.), против правительства христианских демократов в Риме».
Образ крестьянского бунтаря Гильяно — творческая удача писателя. Формально можно было бы упрекнуть его в том, что вне внимания М. Пьюзо оказались другие мужественные борцы за интересы народных масс Сицилии — коммунисты и социалисты. Но такой подход к разбору художественного произведения вряд ли был бы продуктивен. Необходимо прежде всего оценить то, что создал писатель в соответствии со своими эстетическими и идейными установками и замыслом. Роман «Сицилиец» — яркое реалистическое произведение, ознаменовавшее важный этап в творчестве талантливого писателя, этап более углубленного проникновения в толщи социально-политических проблем.
Доктор исторических наук, И. Геевский.