После возвращения с Московского кинофестиваля Понти начал вести переговоры об участии Софи в проекте Чарли Чаплина, который к этому времени получил название «Графиня из Гонконга». Стремясь заполучить Марлона Брандо на главную мужскую роль, Чаплин уже пообещал ему первое место в списке исполнителей или по крайней мере так же, как и он сам. Кроме того, в титрах фильма должна быть надпись: «Чарли Чаплин представляет Марлона Брандо и Софи Лорен в....»
Когда Понти узнал об этом, он позвонил исполнительному продюсеру Чаплина Джерому Эпштейну и пожаловался: «Вы не можете так поступить с Софи, она сейчас дома и рыдает! Марлон чудит в Японии, Софи принижается. Марлон чудит в Италии, Софи принижается, а ведь это большая, очень большая звезда. Марлон в Америке — звезда на излете, а Софи только восходит. По крайней мере, сделайте пятьдесят на пятьдесят: в некоторых странах пусть первой в списке исполнителей идет Софи, в других Марлон».
После того как Эпштейн объяснил Понти, что они уже обещали первое место Брандо и не могут менять условий, продюсер позвонил прямо Чарли Чаплину и прибег к тактике запугивания. Он предупредил его о финансовых проблемах, которые могут возникнуть из-за Брандо. «Состыкуйтесь с [режиссером] Льюисом Майлстоуном. А проблемы, которые доставил ему Марлон в «Мятеже на Баунти»... Он всегда опаздывает, никогда не знает своих слов, иногда вообще не приходит, и в конце концов, ведь он мог бы отдать Софи хотя бы Италию, ведь это ее собственная страна».
Понти вызвал у Чаплина панику, главным образом из-за того, что тот финансировал его сделку с «Универсалом», которая требовала уплаты пени, если издержки на производство фильма превысят первоначальный бюджет. Кроме того, его раздражала мания величия из-за места в списке исполнителей, с которой сам Чаплин никогда раньше не сталкивался. Он всегда был звездой во всех своих фильмах, и поэтому подобных проблем у него не возникало.
Разъяренный Чаплин позвонил Джею Кантеру, руководителю отдела международных проектов «Юнивер-сал», и сказал ему: «Ради бога, если Марлон не отдаст ей нескольких стран, вы вообще не получите этой картины». Понти подлил масла в огонь, обещав Чаплину финансирование от «МГМ» или Джо Левина, если тот согласится на его условия.
Кантер, старинный друг Брандо и один из его агентов, в конце концов убедил актера отдать Софи первое место в списке исполнителей в двух странах: Исландии и Того. Понти был взбешен, и Чаплин это почувствовал, хотя и сам взорвался: «Кто они, черт побери, в конце концов? Я Чарли Чаплин», — говорил он Джери Эпштейну. Однако он нянчился с проектом до тех пор, пока проблема порядка актеров в списке исполнителей не утряслась.
Понти полетел в Лондон, чтобы обговорить проект с Эпштейном, захватив с собой специалиста по рекламе, который мог решить дилемму или, по крайней мере, предложить устраивающий, как казалось Понти, обе стороны вариант. Идея заключалась в том, что имена Софи Лорен и Марлона Брандо располагались по кругу и повторялись несколько раз таким образом, что нельзя было понять, какое из них идет первым. Эпштейн не только отверг такой подход как слишком сложный, но и получил послание от Чаплина, что, если Софи не согласится на второе место в списке исполнителей, ее заменит Элизабет Тейлор.
«Карло сидел ошарашенный, — вспоминал Эпштейн. — Кровь прилила к лицу. Когда он наконец поднялся, никаких разговоров о месте Софи больше не возникало».
Понти мог быть довольным, что Софи получила главную роль и что «Графиня из Гонконга» скорее ее фильм, чем Брандо или Чаплина. Образ Наташи Александрофф, бывшей русской графини, которая теперь работает в одном из танцевальных залов Гонконга, был создан по биографии Мэй Ривз, урожденной Мице Мюллер, европейской авантюристки, которой Чаплин много лет назад сильно увлекался.
Софи получила роль, которую Чаплин первоначально создавал для своей третьей жены, актрисы Полетт Гадар. Идея сценария возникла у него во время их путешествия на океанском лайнере на Дальний Восток в 1936 году. Во время остановки в Шанхае они посетили дансинг, который назывался «Венера», где американские моряки танцевали с так называемыми «тэкси-герлз» (девушками напрокат). Некоторые из них были иностранками, пытающимися заработать деньги на проезд домой.
Впоследствии Чаплин продолжал размышлять над этой идеей, в результате чего появилась история, которую он первоначально назвал «Заяц». Чтобы обмануть контролеров, проверяющих билеты, бывшая графиня пробирается на роскошный лайнер, отправляющийся в США, тайком. Здесь она сталкивается с американским мультимиллионером, чья жена должна присоединиться к нему, когда корабль прибудет в Гонолулу. Чаплин хотел снять Полетт Гадар с Гари Купером, но их брак распался до начала съемок, и он отложил этот план почти на тридцать лет.
Пока проект ждал своей очереди, Чаплин изменил порт отправки на Гонконг, так как к тому времени Шанхай стал частью коммунистического Китая и Чаплин не хотел вызвать еще одну волну обвинений в свой адрес из-за подозрений, что он симпатизирует коммунистам. Свою предыдущую идею показать богатого человека с президентскими амбициями он изменил и сделал героя послом всего мира, чтобы избежать сравнения с Джоном Кеннеди, чье убийство еще свежо было у всех в памяти.
Когда состоялось подписание всех контрактов, Чаплин провел 4 ноября 1965 года пресс-конференцию в Лондоне, на которой объявил о своих планах. Софи прилетела из Рима, чтобы принять в ней участие, однако затворившийся на время от всех Марлон Брандо предпочел остаться дома в Лос-Анджелесе.
Софи и Чаплин были почти сметены толпой репортеров и фотографов, заполнивших зал для конференций в отеле «Савой». Прошло почти десять лет с тех пор, как Чарли сделал свой последний фильм «Король в Нью-Йорке», однако такой горячий прием объяснялся, может быть, даже не столько возвращением мастера в кино, сколько его первым появлением на общественной сцене после политической и моральной охоты за ведьмами, которая заставила его в 1952 году покинуть США и поселиться в Швейцарии.
Даже в свои лучшие дни Чаплин никогда не был доступен для прессы, поэтому его неожиданное появление в возрасте семидесяти шести лет стало действительно историческим моментом. Софи, в новом платье от Диора с изумрудами, вынуждена была присутствовать на этой пресс-конференции как украшение мастера. После основной презентации они разделились и продолжали отвечать на вопросы корреспондентов в соседних комнатах, однако если вокруг Чаплина толпились журналисты, за Софи последовало всего несколько газетчиков. «Теперь я знаю, кто в этом мире настоящая звезда», — заявила актриса одному из репортеров.