Эдита Пьеха, народная артистка СССР
Для меня война – это Франция, самое грустное время моей жизни, как в серо-черном облаке детство прошло. В 40-м, когда мне было три года, север Франции был оккупирован немецкими войсками. Мои родители-поляки приехали во Францию в 20-е годы, и я родилась в городке шахтеров Нуайль-су-Ланс. Жили мы сначала неплохо. Хозяин шахты выстроил целые улицы домов для семей шахтеров. Каждый дом на две семьи. У нас было четыре комнаты, приусадебный участок, где папа разводил розы и сирень, подвал, который служил потом бомбоубежищем.Эдита Пьеха, народная артистка СССР
Франция не хотела воевать и капитулировала. Поэтому в основном Франция не подвергалась издевательствам немецкой армии. Другое дело – север Франции, где мы жили. На шахтах работали люди из разных стран: чехи, русские, поляки. Шахтеры не хотели добывать уголь для военных заводов Германии, и, чтобы не работать на войну, они пускали составы со своим углем под откосы. А за это нас бомбили. Я помню до сих пор эти сирены и оповещения об очередной бомбежке. Помню, как наших соседей разбомбило, и всей улицей их откапывали. Им повезло, там подвалы рыли глубокие и никто не погиб.
А в 41-м мы хоронили папу под свист бомбежки. Так случилось, что мой папа, Станислав Пьеха, после двадцати лет работы под землей умер от силикоза, это окаменение легких. Ему было 37 лет. И осталась мамочка в разгар войны с двумя детьми – мне 4 года и брату, Павлу, 14 лет. Тогда брат взял на себя ответственность за семью. Ему приписали два года, и оң, школьник, пошел в шахту вместо отца. Только благодаря Павлику мы не потеряли жилья. Но через три года брат заболел туберкулезом в скоротечной форме. Помню, как он просил сладкого: «Я никогда не ел шоколада», – мама делала для него все, что могла. Запомнилось, как мама плачет возле него, а я мучаюсь: чем же я могу ему помочь? И вдруг сирена, тревога. Прибегает наш друг Ян Голомб и хватает на руки больного Павлика, и мы бежим в поле, там было безопаснее всего. А в 44-м, в свой день рождения Павлик умер, ему было 17 лет...
Потом и я заболела туберкулезом. Меня спасать уже было нечем, но это была неострая форма, как у брата. Чем-то меня лечили, но это все было на фоне постоянного чувства голода... [...]
Помню, однажды на улице к маме обратился немецкий офицер — «фрау». А мама родилась в Пруссии и знала немецкий язык. Он спросил, где можно постирать рубашку, и мама согласилась. За работу он принес нам котелок супа – ну это было для нас тогда уже лакомство! Мама тоже пошла на шахту сортировщицей...
Помню, как мама брала в руки мандолину, на которой сама научилась играть, и пела грустные польские песни. «Иди ко мне, – говорила она, – пой со мной вместе, в горе надо петь». Она была католичкой, пела в хоре костела. Мамочка, ее звали Фелиция, была сильной женщиной – в 36 лет остаться вдовой, через три года похоронить сына, перенести Первую и Вторую мировые войны, одна из шести детей в своей семье, она была голодной всю жизнь, по карточкам жила до самой смерти. Сломала ее болезнь в 66 лет... [...]
В 43-м я пошла во французскую школу при костеле. У нас были классы для девочек и классы для мальчиков. Рядом со школой вырыли бомбоубежище – глубокий подвал для гражданских людей и для детей. Там мы часто сидели, ждали, когда все закончится. Жестокое время! Дети не должны сидеть в бомбоубежищах, дети не должны голодать...
Иногда по дороге в школу мы видели колонны военнопленных, которых вели на шахты. Я не знала русского, но у нас были русские дети, и мы знали, что это русских военнопленных привезли для работы на шахтах. Они шли в расшнурованных ботинках, в шинелях без ремней, небритые. Мы провожали их, отдавали свои скудные завтраки – какие-то кусочки съестного, хлеба ломтик, а потом бежали в школу.
Источник: Дневник детской памяти. Это и моя война. / Сост. Л. Н. Машир. – М.: АСТ, 2014. – С. 93-94.
Концентрированная книга издательства LIVREZON складывается из сотен и тысяч проанализированных источников литературы и масс-медиа. Авторы скрупулёзно изучают книги, статьи, видео, интервью и делятся полезными материалами, формируя коллективную Базу знаний.
Пример – это фактурная единица информации: небанальное воспроизводимое преобразование, которое используется в исследовании. Увы, найти его непросто. С 2017 года наш Клуб авторов собрал более 80 тысяч примеров. Часть из них мы ежедневно публикуем здесь.
Каждый фрагмент Базы знаний относится к одной или нескольким категориям и обладает точной ссылкой на первоисточник. Продолжите читать материалы по теме или найдите книгу, чтобы изучить её самостоятельно.
📎 База знаний издательства LIVREZON – только полезные материалы.