Перед вами реферат по книге Гюстава Лебона «Психология народов и масс».
Реферат – это выжимка всех значимых идей из книги, адаптированных под решение стоящих перед читателями задач. Такие работы мы делаем по технологии, изложенной в книге «НИЧЕГО ЛИШНЕГО, или как написать сильный реферат».
Реферат состоит из трех частей:
Часть I. ИДЕИ И ХАРАКТЕРЫ НАРОДОВ
В этой части мы даем теоретический минимум и вводим понятия, которые нужны для компактного описания эффектов и приемов воздействия на толпу. Также в этой части мы объясняем, почему именно характеры и идеи являются ключевым фактором для работы с массами.
Часть II. ЭФФЕКТЫ ПОВЕДЕНИЯ ТОЛПЫ
В этой части мы выделяем базовые свойства толпы, которые определяют ее поведение и отличия в поведении от индивидов.
Часть III. КАК ВОЗДЕЙСТВОВАТЬ НА ТОЛПУ?
В заключительной части мы рассматриваем приемы воздействия на толпу, которые во многом вытекают из эффектов поведения. Приемы снабжены современными иллюстрациями, с которыми мы рекомендуем ознакомиться.
Главное, что нужно понимать: толпа ведет себя совершенно не так, как повели бы себя отдельные ее участники. В то же время, свойства толпы – это не усреднение свойств участников. Толпа – иная сущность. Можно сказать, что индивид «растворяется» в толпе, а те немногие, кто не поддается действию толпы, слишком малочисленны, чтобы на что-то повлиять.
Вопреки существующему стереотипу, толпой при определенных условиях могут стать и шесть человек, а сотня случайно собравшихся людей может и не образовать толпы. Толпа не требует непременного присутствия людей в одно время в одном месте. Толпа легко может быть «распределенной» в пространстве, что особенно хорошо понятно нам, читателям из XXI века, знакомым с социальными сетями и вирусным распространением информации в интернете.
Толпа – это сущность, у которой есть свое единое направление мыслей, чувств и желания действовать.
Базовое свойство толпы. Откат поведения до древних инстинктивных форм, отключение рациональности. Исторически человек движется от инстинктивного поведения к поведению контр-инстинктивному. Становясь интеллектуально развитым, он принимает все более осознанные и взвешенные решения. В толпе весь интеллектуальный багаж участников обнуляется и их поведение откатывается до древних инстинктивных форм.
Итак, исчезновение сознательной личности, преобладание личности бессознательной, одинаковое направление чувств и идей, определяемое внушением, и стремление превратить немедленно в действия внушенные идеи — вот главные черты, характеризующие индивида в толпе. Он уже перестает быть самим собой и становится автоматом, у которого своей воли не существует. Таким образом, становясь частицей организованной толпы, человек спускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивилизации. В изолированном положении он, быть может, был бы культурным человеком; в толпе — это варвар, т. е. существо инстинктивное. У него обнаруживается склонность к произволу, буйству, свирепости, но также и к энтузиазму и героизму, свойственным первобытному человеку, сходство с которым еще более усиливается тем, что человек в толпе чрезвычайно легко подчиняется словам и представлениям, не оказавшим бы на него в изолированном положении никакого влияния, и совершает поступки, явно противоречащие и его интересам, и его привычкам. [...] Из всего вышесказанного мы делаем вывод, что толпа в интеллектуальном отношении всегда стоит ниже изолированного индивида, но с точки зрения чувств и поступков, вызываемых этими чувствами, она может быть лучше или хуже его, смотря по обстоятельствам. Все зависит от того, какому внушению повинуется толпа. Именно это обстоятельство упускали совершенно из виду все писатели, изучавшие толпу лишь с точки зрения ее преступности. Источник: Лебон Г. Психология народов и масс. — М.: АСТ, 2016. — С. 166-168. |
Можно выделить две причины появления этого базового эффекта:
Даже если в толпу соберутся несколько ученых, этот эффект сохранится.
Не обязательно толпа должна быть многочисленна, чтобы способность видеть правильно то, что происходит перед нею, была бы в ней уничтожена и чтобы, место реальных фактов заступили галлюцинации, не имеющие с ними никакой связи. Как только несколько индивидов соберутся вместе, то они уже составляют толпу, даже в таком случае, если они — выдающиеся ученые. Иногда они все-таки приобретают все свойства толпы по отношению ко всему, что выходит за пределы их специальности. Способность наблюдения и критики, существующие у каждого из этих ученых в отдельности, тотчас же исчезают в толпе. Источник: Лебон Г. Психология народов и масс. — М.: АСТ, 2016. — С. 176. |
Если воспринимать толпу как единый организм, то можно сказать, что ему свойственно мышление образами и эмоциональными ассоциациями. Переход от одной идеи к другой толпа совершает не на основе логики, а по ассоциативному сходству. Именно поэтому в толпе могут легко уживаться противоречивые идеи. И именно поэтому бессмысленно апеллировать к толпе с помощью логических формул. Хорошо она усваивает и воспринимает только образ.
Образование легенд, легко распространяющихся в толпе, обусловливается не одним только ее легковерием, а также и теми искажениями, которые претерпевают события в воображении людей, собравшихся толпой. В глазах толпы самое простое событие быстро принимает совсем другие размеры. Источник: Лебон Г. Психология народов и масс. — М.: АСТ, 2016. — С. 174. |
Такие идеи, образы не соединяются между собой никакой логической связью аналогии или последовательности и могут заменять одна другую совершенно так, как в волшебном фонаре одно стекло заменяется другим рукой фокусника, вынимающего их из ящика, где они были сложены вместе. Вот почему в толпе удерживаются рядом идеи самого противоречивого характера. Сообразно случайностям минуты, толпа подпадает под влияние одной из разнообразных идей, имеющихся у нее в запасе, и поэтому может совершать самые противоположные действия; отсутствие же критической способности мешает ей заметить эти противоречия. [...] Ассоциация разнородных вещей, имеющих лишь кажущееся отношение друг к другу, и немедленное обобщение частных случаев — вот характеристичные черты рассуждений толпы. Подобного рода аргументация всегда выставляется теми, кто умеет управлять толпой, и это единственная аргументация, которая может влиять на нее. Сцепление логических рассуждений совершенно непонятно толпе, вот почему нам и дозволяется говорить, что толпа не рассуждает или рассуждает ложно и не подчиняется влиянию рассуждений. Не раз приходится удивляться, как плохи в чтении речи, имевшие огромное влияние на толпу, слушавшую их. [...] Оратор, находящийся в тесном общении с толпой, умеет вызвать образы, увлекающие ее. Если он успеет в этом, то цель его будет достигнута, и двадцать томов речей, всегда придуманных потом, зачастую не стоят нескольких удачных фраз, произнесенных в должную минуту и подействовавших на умы тех, кого нужно было убедить. [...] Для толпы, неспособной ни к размышлению, ни к рассуждению, не существует поэтому ничего невероятного, а ведь невероятное-то всегда и поражает всего сильнее. Вот почему толпа поражается больше всего чудесной и легендарной стороной событий. Подвергая анализу какую-нибудь цивилизацию, мы видим, что в действительности настоящей ее опорой является чудесное и легендарное. В истории кажущееся всегда играло более важную роль, нежели действительное, и нереальное всегда преобладает в ней над реальным. Толпа, способная мыслить только образами, восприимчива только к образам. Только образы могут увлечь ее или породить в ней ужас и сделаться двигателями ее поступков. Источник: Лебон Г. Психология народов и масс. — М.: АСТ, 2016. — С. 192-197. |
Возбужденное состояние толпы способствует быстрому заражению любой идеей, попавшей в нерв. Это происходит очень быстро и без какого-либо сопротивления.
Физиологически это можно выразить следующим образом: изолированный индивид обладает способностью подавлять свои рефлексы, тогда как толпа этой способности не имеет. Различные импульсы, которым повинуется толпа, могут быть, смотря по характеру возбуждений, великодушными или свирепыми, героическими или трусливыми, но они всегда настолько сильны, что никакой личный интерес, даже чувство самосохранения, не в состоянии их подавить. Так как возбудители, действующие на толпу, весьма разнообразны и толпа всегда им повинуется, то отсюда вытекает ее чрезвычайная изменчивость. Вот почему мы видим, что толпа может внезапно перейти от самой кровожадной жестокости к великодушию и выказать даже при случае самый абсолютный героизм. Толпа легко становится палачом, но так же легко она идет и на мученичество. Источник: Лебон Г. Психология народов и масс. — М.: АСТ, 2016. — С. 170. |
Следствие 1. Изменчивость поведения толпы — прямое следствие ее восприимчивости к подкинутым идеям.
Следствие 2. Единство искажения — второе важное следствие, которое означает, что не стоит доверять показаниям даже множества свидетелей из толпы. Иллюзия может охватить всех очень быстро, и в итоге все будут давать одинаково неверные показания.
Казалось бы, что искажения, которые претерпевает какое-нибудь событие в глазах толпы, должны иметь весьма разнообразный характер, потому что индивиды, составляющие толпу, обладают весьма различными темпераментами. Но ничуть не бывало. Под влиянием заразы эти искажения имеют всегда одинаковый характер для всех индивидов. Первое искажение, созданное воображением одного из индивидов собрания, служит ядром заразительного внушения. Прежде чем изображение св. Георгия было замечено всеми на стенах Иерусалима и на всех окнах, его увидел сначала только один из присутствующих, и путем внушения и заразы чудо, указанное им, было тотчас же принято на веру всеми остальными. Таков всегда механизм всех коллективных галлюцинаций, о которых часто говорится в истории и достоверность которых подтверждается тысячами человек. Источник: Лебон Г. Психология народов и масс. — М.: АСТ, 2016. — С. 174. |
Толпа не просто готова быстро воспринять идею в виде образа. Она ее воспринимает гиперболизировано и категорично. Толпа во всем хочет видеть полярность. Например, «это добро, а это зло». И она раздраженно реагирует на взвешенную позицию, которую воспринимает как двусмысленность.
Это легко видно по лозунгам, которые всегда односторонни и категоричны:
Каковы бы ни были чувства толпы, хорошие или дурные, характерными их чертами являются односторонность и преувеличение. В этом отношении, как и во многих других, индивид в толпе приближается к примитивным существам. Не замечая оттенков, он воспринимает все впечатления гуртом и не знает никаких переходов. В толпе преувеличение чувства обусловливается еще и тем, что это самое чувство, распространяясь очень быстро посредством внушения и заразы, вызывает всеобщее одобрение, которое и содействует в значительной степени увеличению его силы. [...] Сила чувств толпы еще более увеличивается отсутствием ответственности, особенно в толпе разнокалиберной. Уверенность в безнаказанности, тем более сильная, чем многочисленнее толпа, и сознание значительного, хотя и временного, могущества, доставляемого численностью, дают возможность скопищам людей проявлять такие чувства и совершать такие действия, которые невозможны для отдельного человека. В толпе дурак, невежда и завистник освобождаются от сознания своего ничтожества и бессилия, заменяющегося у них сознанием грубой силы, преходящей, но безмерной. К несчастью, преувеличение чаще обнаруживается в дурных чувствах толпы, атавистическом остатке инстинктов первобытного человека, которые подавляются у изолированного и ответственного индивида боязнью наказания. [...] Толпе знакомы только простые и крайние чувства; всякое мнение, идею или верование, внушенные ей, толпа принимает или отвергает целиком и относится к ним или как к абсолютным истинам, или же как к столь же абсолютным заблуждениям. Источник: Лебон Г. Психология народов и масс. — М.: АСТ, 2016. — С. 182-184. |
Мы указывали, что толпа под влиянием соответствующего внушения готова принести себя в жертву ради внушенного ей идеала и что ей свойственны только сильные и крайние чувства, причем симпатия у нее быстро превращается в обожание, а антипатия, едва народившись, тотчас же превращается в ненависть. Источник: Лебон Г. Психология народов и масс. — М.: АСТ, 2016. — С. 201. |
Желание толпы категорично, и она стремится поскорее воплотить его в жизнь. Это подкрепляется ощущением могущества, которому индивид придается в толпе.
Толпа не только импульсивна и изменчива; как и дикарь, она не допускает, чтобы что-нибудь становилось между ее желанием и реализацией этого желания. Толпа тем менее способна допустить это, что численность создает в ней чувство непреодолимого могущества. Для индивида в толпе понятия о невозможности не существует. Изолированный индивид сознает, что он не может один поджечь дворец, разграбить магазин, а если даже он почувствует влечение сделать это, то легко устоит против него. В толпе же у него является сознание могущества, доставляемого ему численностью, и достаточно лишь внушить ему идеи убийства и грабежа, чтобы он тотчас же поддался искушению. [...] Как бы ни была нейтральна толпа, она все-таки находится чаще всего в состоянии выжидательного внимания, которое облегчает всякое внушение. Первое формулированное внушение тотчас же передастся вследствие заразительности всем умам, и немедленно возникает соответствующее настроение. Как у всех существ, находящихся под влиянием внушения, идея, овладевшая умом, стремится выразиться в действии. Источник: Лебон Г. Психология народов и масс. — М.: АСТ, 2016. — С. 171-173. |
Какие же идеи будут легко восприняты и усилены толпой? Это идеи, вытекающие из традиций и, во многом, религиозных традиций. А вот идеи новаторские, идеи сложные будут толпой не поняты и отвергнуты.
Изменчивость толпы выражается только поверхностным образом; в сущности же, в толпе действуют консервативные инстинкты, столь же несокрушимые, как и у всех первобытных людей. Она питает самое священное уважение к традициям и бессознательный ужас, очень глубокий, ко всякого рода новшествам, способным изменить реальные условия ее существования. Если бы демократия обладала таким же могуществом, как теперь, в ту эпоху, когда было изобретено машинное производство, пар и железные дороги, то реализация этих изобретений была бы невозможна, или же она осуществилась бы ценой повторных революций и побоищ. Большое счастье для прогресса цивилизации, что власть толпы начала нарождаться уже тогда, когда были выполнены великие открытия в промышленности и науке. Источник: Лебон Г. Психология народов и масс. — М.: АСТ, 2016. — С. 187. |
Народ — это организм, созданный прошлым, и как всякий организм, он может быть изменен не иначе как посредством долгих наследственных накоплений. Люди руководствуются традициями особенно тогда, когда они находятся в толпе, причем меняются легко только одни названия, внешние формы. Жалеть об этом нечего. Без традиций не может быть ни национальной души, ни цивилизации. Поэтому-то одним из главных занятий человека с тех пор, как он существует, было создание сети традиций и разрушение ее после того, как благодетельное действие традиций иссякало. Без традиций не может быть цивилизации; без разрушения традиций не может быть никакого прогресса. Если какой-нибудь народ допустит прочно укрепиться привычкам в течение нескольких поколений, он уже более не может измениться и, как Китай, становится неспособным к совершенствованию. Насильственные революции тут ничего не могут сделать, так как обломки разорванной цепи либо снова спаиваются вместе, и прошлое опять, без всяких изменений, приобретает свою власть, либо эти обломки остаются рассеянными, и тогда за анархией вскоре следует упадок. Таким образом, идеал каждого народа состоит в сохранении учреждений прошлого и в постепенном и нечувствительным их изменении мало-помалу. Но этот идеал очень труднодостижим. Древние римляне и современные англичане — единственные, реализовавшие этот идеал. Источник: Лебон Г. Психология народов и масс. — М.: АСТ, 2016. — С. 209-210. |
Подверженность религиозному чувству может быть направлена по отношению к герою, Богу, к идолу. Толпа наделяет предводителя таинственными свойствами, легко реагирует на апелляции к сверхъестественному.
Исследуя ближе убеждения толпы как во время эпох веры, так и во время великих политических переворотов, например переворотов предшествовавшего века, можно видеть, что всегда эти убеждения принимают специальную форму, которую я не могу лучше определить, как назвав ее религиозным чувством. Это чувство характеризуется очень просто: обожание предполагаемого верховного существа, боязнь приписываемой ему магической силы, слепое подчинение его велениям, невозможность оспаривать его догматы, желание распространять их, стремление смотреть как на врагов на всех тех, кто не признает их, — вот главные черты этого чувства. Относится ли это чувство к невидимому Богу, к каменному или деревянному идолу, или к герою, к политической идее, — с того самого момента, как в нем обнаруживаются вышеуказанные черты, оно уже имеет религиозную сущность. Сверхъестественное и чудесное встречаются в нем в одинаковой степени. Толпа бессознательно награждает таинственной силой политическую формулу или победоносного вождя, возбуждающего в данный момент ее фанатизм. Религиозность обусловливается не одним только обожанием какого-нибудь божества; она выражается и тогда, когда все средства ума, подчинение воли, пылкость фанатизма всецело отдаются на службу какому-нибудь делу или существу, которое становится целью и руководителем помыслов и действий толпы. [...] Незачем повторять здесь, что толпа нуждается в религии, так как все верования, политические, божественные и социальные, усваиваются ею лишь в том случае, если они облечены в религиозную форму, не допускающую оспариваний. Если бы было возможно заставить толпу усвоить атеизм, то он выразился бы в такой же пылкой нетерпимости, как и всякое религиозное чувство, и в своих внешних формах скоро превратился бы в настоящий культ. Эволюция маленькой секты позитивистов любопытным образом подтверждает это положение. С нею случилось то же, что с тем нигилистом, историю которого нам рассказывает глубокий писатель Достоевский. Озаренный в один прекрасный день светом разума, этот нигилист разбил изображения божества и святых, украшавшие алтарь его часовни, потушил восковые свечи и, не теряя ни минуты, заменил уничтоженные изображения творениями философов-атеистов, таких как Бюхнер и Молешотт, и снова благоговейно зажег свечи. Предмет его религиозных верований изменился, но можно ли сказать в самом деле, что изменилось также и его религиозное чувство? Источник: Лебон Г. Психология народов и масс. — М.: АСТ, 2016. — С. 201-204. |
Часто именно религиозный дух служит оправданием страшных действий толпы, которая вершит «высшую справедливость».
В Турции было немного городов, где озверелые толпы жгли, грабили и насиловали. В основном это происходило в Анатолии, где между армянами, турками и курдами постоянно шла грызня из-за земельной собственности. И турки, и курды свято верили, что армяне сами накликали на себя беду, что жестокость была справедливым возмездием за былую несправедливость. Выживший свидетель описывает толпу, ревущую: «Смерть христианам! Да здравствует народ!» (Davidson, 1985: 76) Еще один рассказывает, как армян расстреливали «под восторженные вопли толпы», а другие глумились над несчастными, «восхваляя пророка за священный день мести» (Hartunian, 1986: 61, 101). Много ли людей вело себя так из всего населения? Вероятно, не так много, но источники не дают информации на сей счет. Источник: Манн М. Темная сторона демократии: Объяснение этнических чисток. / Пер. с англ. Д. и М. Сливняк, В. Туза; Научн. ред. В. Малахова, А. Дюкова, С. Карамаева; Предисл. В. Малахова. — М.: Пятый Рим, 2016. — С. 309-310. |
Толпа, хоть и ощущает свое могущество, но в силу большой восприимчивости готова и быстро подчиниться авторитету и пойти за ним. Служение лидеру воспринимается как счастье.
Все убеждения толпы имеют такие черты слепого подчинения, свирепой нетерпимости, потребности в самой неистовой пропаганде, которые присущи религиозному чувству; вот почему мы и вправе сказать, что верования толпы всегда имеют религиозную форму. Герой, которому поклоняется толпа, поистине для нее Бог. Наполеон был им в течение пятнадцати лет, и никогда еще ни одно божество не имело таких преданных поклонников и ни одно из них не посылало с такой легкостью людей на смерть. Языческие и христианские боги никогда не пользовались такой абсолютной властью над покоренными ими душами. Основатели религиозных или политических верований только потому могли достигнуть цели, что умели внушить толпе чувство фанатизма, заставляющее человека находить счастье в обожании и подчинении и с готовностью жертвовать своей жизнью для своего идола. Так было во все времена. Источник: Лебон Г. Психология народов и масс. — М.: АСТ, 2016. — С. 202. |
При работе с толпой нет смысла обращаться к индивидуальным интересам отдельных ее представителей. Толпу ведут коллективные идеалы. Если идея не разделяется большинством, то, очевидно, она не сможет завладеть толпой.
Но если толпа способна на убийство, поджоги и всякого рода преступления, то она способна также и на очень возвышенные проявления преданности, самопожертвования и бескорыстия, более возвышенные, чем даже те, на которые способен отдельный индивид. Действуя на индивида в толпе и вызывая у него чувство славы, чести, религии и патриотизма, легко можно заставить его пожертвовать даже своей жизнью. История богата примерами, подобными крестовым походам и волонтерам 93-го года. Только толпа способна к проявлению величайшего бескорыстия и величайшей преданности. Как много раз толпа героически умирала за какое-нибудь верование, слова или идеи, которые она сама едва понимала! Толпа, устраивающая стачки, делает это не столько для того, чтобы добиться увеличения своего скудного заработка, которым она удовлетворяется, сколько для того, чтобы повиноваться приказанию. Личный интерес очень редко бывает могущественным двигателем в толпе, тогда как у отдельного индивида он занимает первое место. Никак не интерес, конечно, руководил толпой во многих войнах, всего чаще недоступных ее понятиям, но она шла на смерть и так же легко принимала ее, как легко дают себя убивать ласточки, загипнотизированные зеркалом охотника. Источник: Лебон Г. Психология народов и масс. — М.: АСТ, 2016. — С. 188-189. |
Эффект 1. Образно-ассоциативное мышление.
Эффект 2. Легкое, быстрое и импульсное заражение идеей / настроением.
Эффект 3. Абсолютизация идей.
Эффект 4. Легкий переход к действиям.
Эффект 5. Руководство священной традицией и неприятие новшеств.
Эффект 6. Подверженность религиозному чувству / мистике.
Эффект 7. Подчинение авторитету
Эффект 8. Руководство коллективными идеалами и интересами.