Развитие умственных способностей по Ч. Дарвину

0
Созонов Андрей Игоревич9/16/2019

Итак, я перечис­лил все изданные мною книги, и поскольку они были вехами моей жизни, мне мало что еще остается сказать. Я не усматриваю какого-либо изменения в складе моего ума за последние тридцать лет, за исключением одного пункта, о котором я сейчас упомяну ; да и вряд ли, конечно, можно было ожидать какого-нибудь изменения, разве только — общего снижения сил. Но отец мой дожил до восьмидесяти трех лет, сохранив ту же живость ума, какая всегда была свойственна ему, и все свои способности нисколько не потускневшими; и я надеюсь, что умру до того, как ум мой сколько-нибудь заметно ослабеет. Думаю, что я стал несколько более искусным в умении нахо­дить правильные объяснения и придумывать методы экспери­ментальной проверки, но и это, возможно, является лишь про­стым результатом практики и накопления более значительного запаса знаний. Как и всегда [в прежнее время], мне очень трудно ясно и сжато выражать свои мысли, и это затруднение стоило мне огромной потери времени; однако в нем имеется и компенсирующее меня преимущество — оно вынуждает меня долго и внимательно обдумывать каждое предложение, а это нередко давало мне возможность замечать ошибки в рассужде­нии, а также в своих собственных и чужих наблюдениях.

По-видимому, моему уму присуща какая-то роковая особен­ность, заставляющая меня излагать первоначально мои утвер­ждения и предположения в ошибочной или невразумительной форме. В прежнее время у меня была привычка обдумывать каждую фразу, прежде чем записать ее, но вот уже несколько лет, как я пришел к заключению, что уходит меньше времени, если как можно скорее, самым ужасным почерком и наполовину сокращая слова набросать целые страницы, а затем уже обду­мывать и исправлять [написанное]. Фразы, набросанные та­ким образом, часто оказываются лучше тех, которые я мог бы написать, предварительно обдумав их.

К этим словам о моей манере писать добавлю, что при состав­лении моих больших книг я затрачивал довольно много вре­мени на общее распределение материала. Сначала я делаю са­мый грубый набросок в две или три страницы, затем более про­странный в несколько страниц, в котором несколько слов или даже одно слово даны вместо целого рассуждения или ряда фак­тов. Каждый из этих заголовков вновь расширяется и часто пере­носится в другое место, прежде чем я начинаю писать in ехtenso. Так как в некоторых из моих книг были очень широко использованы факты, на блюдавшиеся другими лицами, и т ак как я в одно и то же время всегда занимался несколькими со­вершенно различными вопросами, то могу упомянуть, что я за­вел от тридцати до сорока больших папок, которые хранятся в шкафчиках на полках с ярлыками, и в эти папки я могу сразу поместить какую-либо отдельную ссылку или заметку. Я при­обретал много книг и в конце каждой из них делал указатель всех фактов, имеющих отношение к моей работе; если же книга не принадлежит мне, я составляю извлечение из нее, у меня имеется большой ящик, наполненный такими извлечениями. Прежде чем приступить к работе над каким-либо вопросом, я просматриваю все краткие указатели и составляю общий си­стематический указатель, и, беря одну или несколько соответ­ствующих папок, я имею перед собой в готовом для использова­ния виде сведения, собранные мною в течение моей жизни.

Как я уже сказал, в одном отношении в складе моего ума произошло за последние двадцать или тридцать лет изменение. До тридцатилетнего возраста или даже позднее мне доставляла большое удовольствие всякого рода поэзия, например, произ­ведения Мильтона, Грея, Байрона, Вордсворта, Кольриджа и Шелли, и еще в школьные годы я с огромным наслаждением читал Шекспира, особенно его исторические драмы. Я указы­вал также, что в былое время находил большое наслаждение в живописи и еще большее — в музыке. Но вот уже много лет, как я не могу заставить себя прочитать ни одной стихотворной строки; недавно я пробовал читать Шекспира, но это показа­лось мне невероятно, до отвращения скучным. Я почти потерял также вкус к живописи и музыке. Вместо того, чтобы достав­лять мне удовольствие, музыка обычно заставляет меня осо­бенно напряженно думать о том, над чем я в данный момент ра­ботаю. У меня еще сохранился некоторый вкус к красивым кар­тинам природы, но и они не приводят меня в такой чрезмерный восторг, как в былые годы. С другой стороны, романы, которые являются плодом фантазии, хотя и фантазии не очень высокого порядка, в течение уже многих лет служат мне чудесным источ­ником успокоения и удовольствия, и я часто благословляю всех романистов. Мне прочли вслух необычайное количество рома­нов, и все они нравятся мне, если они более или менее хороши и имеют счастливую развязку,— нужно было бы издать закон, запрещающий романы с печальным концом. На мой вкус, ни один роман нельзя считать первоклассным, если в нем нет хотя бы одного героя, которого можно по-настоящему полюбить, а если этот герой — хорошенькая женщина, то тем лучше.

Эта странная и достойная сожаления утрата высших эсте­тических вкусов тем более поразительна, что книги по истории, биографии, путешествия (независимо от того, какие научные факты в них содержатся) и статьи по всякого рода вопросам по-прежнему продолжают очень интересовать меня. Кажется, что мой ум стал какой-то машиной, которая перемалывает боль­шие собрания фактов в общие законы, но я не в состоянии по­нять, почему это должно было привести к атрофии одной только той части моего мозга, от которой зависят высшие [эстетиче­ские] вкусы. Полагаю, что человека с умом, более высоко орга­низованным или лучше устроенным, чем мой ум, такая беда не постигла бы, и если бы мне пришлось вновь пережить свою жизнь, я установил бы для себя правило читать какое-то коли­чество стихов и слушать какое-то количество музыки по край­ней мере раз в неделю; быть может, путем такого [постоянного] упражнения мне удалось бы сохранить активность тех частей моего мозга, которые теперь атрофировались. Утрата этих вку­сов равносильна утрате счастья, и, может быть, вредно отражает­ся на умственных способностях, а еще вероятнее — на нрав­ственных качествах, так как ослабляет эмоциональную сто­рону нашей природы.

Ч. Дарвин. Воспоминания о развитии моего ума и характера (автобиография). / Пер. С.Л. Соболя. - Изд-во АН СССР, Москва, 1957. – С. 145-148.
Следующая статья
Биографии
Как Елизавета I боролась со стереотипами о женщинах?
Несмотря на то, что Елизавета была женщиной, она стремилась убедить всех, что является единственной, кто может занимать английский престол. Она не хотела усложнять положение дел, выбрав себе мужа или наследника. Королева и ее сподвижники стремились создать атрибутику монархини, выходя при этом за рамки установленного идеала женщины. Стереотип женщины XVI века не подвергался изменению. Елизавета приняла для себя этот имидж и часто подсмеивалась над своим полом. Когда в 1598 году ее похвалили за способности к иностранным языкам, она в ответ сказала: «Нет ничего необычного в том, чтобы научить же...
Биографии
Как Елизавета I боролась со стереотипами о женщинах?
Биографии
Неудачный эксперимент Дарвина по воспитанию своих детей
Биографии
Библиотека рукописей в банковском сейфе
Биографии
Как оставить свой след в науке: пример Парменида
Биографии
Как театр юного зрителя работает со своей аудиторией
Биографии
Навык удержания аудитории: пример из школьной жизни Артура Конан Дойла
Биографии
Как выдающий физиолог Владимир Бехтерев справился с выгоранием?
Биографии
Как Елизавета I защищалась от политического давления
Биографии
Зачем учёным нужно ездить по миру?
Биографии
Как научный труд может использоваться в политических целях?
Биографии
Грейс Келли: урон для репутации с любовью от близких
Биографии
Замужество или карьера? Тяжелый выбор Ольги Книппер-Чеховой
Биографии
Мишель Обама: диалог с собой как помощь в поиске призвания
Биографии
Как приобщить ребенка к науке?
Искусство и дизайн
Звуковой гротеск в сказках и комедиях
Биографии
Как справиться с волнением во время публичных выступлений?