Его братья также укрепляли в нем чувство независимости и поддерживали его уверенность в том, что он делает все то же, чем заняты и другие дети. «Были ребята, которые издевались надо мной и говорили: «Смотрите, слепой парень идет!» – вспоминает Стиви. – «Но я был слишком занят, желая повеселиться, чтобы беспокоиться об этом. Имея братьев, я всегда хотел делать все то же самое, что делали и они. Если они прыгали с крыльца, я прыгал за ними. Они дали мне свободу быть независимым и исследовать все вокруг».
Его братья заботились о том, чтобы он не пострадал. «У меня были друзья, которые следили за мной и не позволяли мне попадать в неприятные ситуации», – рассказывает Стиви. – «Я хотел делать все, что делал зрячий человек, и они присматривали, чтобы я не натворил чего-то сумасшедшего».
По прошествии лет, Стиви многое дал своим братьям и всей семье вообще. Они работали его ассистентами и даже телохранителями на протяжении всей его профессиональной карьеры. Один его друг как-то заметил: «Они удерживают его от неприятностей. И это прекрасно – семья, работающая вместе. Стиви оказал весьма положительное влияние на них всех».
Стиви часто пытался успокоить свою мать и облегчить ее заботы о его безопасности и будущем. Он всегда уверял ее, что ей не нужно беспокоиться о нем, потому что он доволен собой, не смотря ни на что. Но Лула [Лула Мэй Джадкинс - мать Стиви Уандера., прим. LIVREZON] действительно переживала из-за слепоты сына. Она, в том числе, боялась, что бремя слепоты вкупе с расизмом, наблюдавшимся в то время в американском обществе, сделают его жизнь невероятно трудной. Она искала самые разные способы, чтобы найти хоть какое-то лекарство от слепоты Стиви. Она молилась, консультировалась с врачами и даже искала помощи у религиозных целителей. Но никто ничего не мог изменить. [...]
Он не был слеп от рождения, как многие думают. Стиви Уандер был рожден преждевременно, раньше срока, и первые 56 дней жизни он провел в больничном инкубаторе. Случайно в него попала слишком большая доза кислорода, и его глаза были сильно повреждены, что было уже непоправимо. «Девочка, родившаяся в тот же день, была помещена в соседний инкубатор, и она умерла», – позже рассказывал Стиви. – «Я думаю, что мне действительно повезло, что я оказался жив». [...]
Лула знала, что у Стиви был музыкальный дар, и она поддерживала его в работе с ним.
Когда Стиви исполнилось два года, его музыкальный талант начал впервые проявляться. Ни у кого в его семье не было ничего подобного. Дар Стиви был полностью его собственным. Однажды его мать услышала, как Стиви отбивает ритмы руками и ложками по столешнице, по кастрюлям и сковородкам. Какое-то время спустя она принесла ему набор картонных барабанов. Они быстро «выдохлись» благодаря Стиви. В пять лет он завладел четырехнотной губной гармошкой его дяди, и это открыло ему новую музыкальную дверь. Он всегда брал ее с собой и играл при любой возможности.
Однажды на пикнике, где неподалеку играл блюз-бэнд, Стиви отбивал ритм ложками. Барабанщик, впечатленный энтузиазмом маленького мальчика, посадил его к себе на колени и разрешил поиграть на настоящих барабанах. Эта «пикникерская» группа полюбила его, и здесь же Стиви получил свою первую зарплату в качестве музыканта – два четвертака.
Оригинал текста. His brothers also strengthened his sense of independence and his confidence to do what all the other kids were doing. “There were kids who used to make fun of me and say, ‘Here comes the blind man,’” Stevie recalls. “But I was too busy wanting to have fun to worry about that. Having brothers like I did, I would always want to do everything they did. If they jumped off the porch, I would want to do that too. They just gave me the freedom of being independent, of discovering things.” But his brothers and friends also made sure he didn’t get hurt. “I had friends who cared and wouldn’t let me get into any bad situations,” Stevie says. “I wanted to do every single thing that a sighted person did, and between my friends and my brothers they would make sure I didn’t do anything crazy.” In return, Stevie has given a lot to his brothers and his entire family. All his brothers have worked as Stevie’s assistants and bodyguards throughout his professional life. “They keep him out of trouble,” a friend observes. “It’s a beautiful thing. It’s a family working together. Stevie has been a very positive influence on them all.” Stevie often tried to comfort his mother and alleviate her worries about his safety and his future. He was always assuring her that she need not worry about him, that he was happy with himself as he was. But Lula agonized over her son’s blindness. She feared that the double burden of blindness and society’s racism would make his life sad and difficult. Lula explored every way available to find a cure, a remedy for Stevie’s blindness. She prayed, consulted doctors, and even sought the help of faith healers, but nothing could change her son’s condition. [...] He was not blind at birth, as many people think. Born prematurely, he spent the first 56 days of his life in a hospital incubator. Too much oxygen was accidentally pumped into the incubator, and his eyes were irreparably damaged. “A girl who was born that same day was also put into the incubator and she died,” he later remarked. “I personally think I’m lucky to be alive.” [...] However, Lula knew that Stevie had a gift for music, and she encouraged him to work with that gift. By the time he was two years old, Stevie’s musical talent had begun to emerge. No one else in the family seemed to have anything like it; Stevie’s gift was all his own. After listening to her son banging out rhythms with his hands and with spoons on tabletops, pots, and pans, Lula came home one day with a set of cardboard drums. Her small son quickly wore them out. At age five, a four-note harmonica from his uncle opened another musical door, and Stevie never went anywhere without it, coaxing tunes from it at every opportunity. At a picnic where a blues band played, Stevie kept time with spoons. The drummer, impressed with the small boy’s timing and enthusiasm, pulled him onto his lap and let him play the drums. The picnickers loved him, and Stevie earned his first pay as a musician—two quarters. |