Три соблазна Михаила Булгакова по Д. Быкову

0
Каюмов Марат Нухкадиевич5/15/2020

В жизни Булгакова — трагической, едва ли не самой горькой в российской литературе прошлого века — было три соблазна, два из которых он преодолел героически, а третий, быть может, и непреодолим.

Я отметаю примитивные, мелкие искушения вроде того, чтобы принять советскую власть: он был интеллигент, умница, он по самому составу крови не мог принять это царство хамства. Сохранившийся его дневник наглядно демонстрирует, что уже к двадцать шестому году его окончательно достали склоки вождей, их провинциализм, самодовольство и весь советский идиотизм московского разлива. Тут-то и подстерегал его первый соблазн, перед которым, случалось, не могли устоять и более зрелые люди: соблазн интеллигентского «подкусывания соввласти под одеялом», как называл это он сам. Единственной газетой, регулярно его печатавшей, была сменовеховская «Накануне», но из дневника видно, как он ненавидел этот круг: подхихикивания, пересмешки, тайная фронда при явной и подчеркнутой лояльности... Тут все дело в масштабе личности и таланта — а задуман он был первостатейным писателем, исключительной фигурой, быть может, чеховского ранга. Людям этакого масштаба тесно в любых кружках, особенно в таких, где занимаются мелочной фрондой. Собственно, по идеологии своей ранний Булгаков был чистым сменовеховцем, то есть убедился в крахе белого дела и предпочитал восстановление империи руками большевиков, еще не понимавших собственной задачи, но уже приступивших к ее решению. Однако, скажем, Алексея Толстого эта новая империя устраивала, а для Булгакова в ней слишком воняло. Разочаровавшись в противниках этой власти, а попутно никогда не будучи очарован ее размахом и безвкусицей, он принимает единственно возможное решение — уехать, но его не выпускают. И тут начинается второй соблазн: соблазн не то чтобы сделаться государственным писателем (этого и не предлагали, зная, с кем имеют дело), а признать, одобрить, способствовать восстановлению империи на новых началах... Вы же видите: мы уже не те оголтелые революционеры, что раньше. Мы смотрим «Дни Турбиных» и вполне готовы выпустить «Бег», если вы один-два сна допишете. Нам даже снятся хмелевские усики. Серьезно, Сталин так и сказал обалдевшему Хмелеву, еще не смывшему грим Алексея Турбина: «Мне даже усики ваши снятся». Любовь да и только.

Самое страшное было, что на глазах Булгакова вдруг одна за другой полетели головы его злейших врагов. Его топтали когда-то Афиногенов и Киршон, его животной ненавистью ненавидел Авербах — люди не просто ограниченные, но откровенно, вызывающе бездарные, от которых вдобавок разило самой что ни на есть доподлинной местечковой местью, ненавистью не только к России царской, но к России как таковой. Добро бы это были благородные разрушители, ангелы мщения, предсказанные Серебряным веком, нет, это были графоманы; и в том-то и заключается ужасная ирония истории, что великие отмщения осуществляются руками людей, которые во все времена считались бы нерукопожатными. Казнь осуществляется не ангелом, но палачом. Булгаков это прекрасно понимал. И тут вдруг палачи — Авербах, Киршон, чуть более симпатичный Афиногенов, орды рапповских теоретиков, борцы с формализмом, буржуазностью, попутчиками и пр. — начинают гибнуть на его глазах! Восторг, который испытывали попутчики, можно сравнить лишь со злорадством давних врагов НТВ, на глазах у которых -- совершенно, кстати, заслуженно! — разваливали империю медиашантажа, выстроенную Гусинским.

В быту и Елена Сергеевна, и сам Михаил Афанасьевич не удерживались от известного злорадства. «Все-таки есть Бог», — записывала в дневник жена Мастера. Но, слава богу, в хоре улюлюкающих и ликующих булгаковского голоса не было. Он удержался от крика: «Ату его!» -- и даже посочувствовал Киршону. Больше того: он был твердо убежден, что вопросы литературы не решаются расстрельными методами.

Однако от третьего соблазна он защищен не был: крупный писатель почти всегда государственник. По крайней мере он взыскует государственного признания, рассчитывает на него, полагая себя фигурой, в чем-то равной правителю. Он может колебать трон этого правителя, как Лев Толстой, или хочет советовать ему, как тот же Толстой, как Достоевский, почитавший за честь посещать Зимний дворец и общаться с наследниками, но так или иначе почти никогда не мыслит себя вне этой системы координат.

И Булгаков не был исключением. Ему казалось, что они со Сталиным единомышленники. Что Сталин прислушивается к его голосу, внимательно читает его письма, снисходит именно к его просьбам. Что снятие «Мольера» и запрет на выезд за границу — лишь уступка необходимости, и уж по крайней мере даже такой запрет есть некий знак повышенного государственного внимания. Булгаков понял, что от него ждут перековки; он решил подыграть — и заплатил за это жизнью.

Дмитрий Быков. ТРИ СОБЛАЗНА МИХАИЛА БУЛГАКОВА. // Огонёк, 2002. — №19-20 (4747-4748) от 19.05.2002. — С. 22.
Следующая статья
Биографии
Формула успеха Леонарда Эйлера
Леонард Эйлер принадлежал к семье, поселившейся в конце XVI века в швейцарском городе Базеле. Он был сын Павла Эйлера (1670—1745) — пастора одной из церквей этого города. Родился Леонард Эйлер 15 апреля 1707 г. в городе Базеле. В 1708 г. отец его получил приход в местечке Риэн, расположенном неподалеку от Базеля. Там, на лоне сельской природы, прошли детские годы Леонарда Эйлера. Матерью его была Маргарита Брукер (1677—1761), происходившая из рода, давшего Базелю многих известных ученых. Первоначальное образование получил Эйлер у отца. Павел Эйлер обучал ...
Биографии
Формула успеха Леонарда Эйлера
Биографии
Роль семьи в воспитании талантов: Евгения Мравина
Биографии
Домашнее образование девочки-вундеркинда Полины Осетинской
Биографии
Наставники Норберта Винера
Биографии
Роль матери в детстве Сергея и Николая Вавиловых
Биографии
Поступить в университет без аттестата: Екатерина Фурцева
Биографии
Родители и воспитание талантов: Анастасия Волочкова
Биографии
Как Софья Ковалевская заполучила уважение лучшего математика Европы
Биографии
Елена Блаватская: работа и эмоции
Биографии
Алиса Фрейндлих: с детства – стремление к эталонам
Биографии
Путь женщины к образованию в Российской империи
Биографии
Как деловая модель поведения упрощает эмоциональную жизнь женщины
Биографии
Мария Кюри: приоритеты супруги в творческом браке
Биографии
Ольга Книппер-Чехова: как выбрать между семейными запретами и карьерой
Деградация и лженаука
Как формировались политические принципы правозащитницы Анджелы Дэвис
Гуманитарные науки
Лев Семенович Клейн о том, как археологи обходили советскую цензуру