Переход к изучению негативных аспектов бюрократии возможен благодаря применению таких понятий, как «вышколенная недееспособность» (Веблен), «профессиональный психоз» (Дьюи) или концепции «профессиональной деформации» (Варно).
«Вышколенная недееспособность» относится к такому положению дел, при котором способности должностного лица функционируют как «несостоятельность» или «мертвая зона». Действия, которые основаны на обучении и навыках, успешно применяемых в прошлом, могут в итоге превратиться в несоответствующие реакции при изменившихся обстоятельствах. Недостаток гибкости в применении навыков, воли в меняющихся условиях, приводит к более или менее серьезному несоответствию обстоятельствам. Воспользуемся примером с птичьего двора, приводимым в этой связи Берке. Легко приучить цыплят воспринимать звук колокольчика как сигнал к получению корма. Тот же самый колокольчик может быть использован в час, роковой для приученных цыплят, чтобы созвать их, когда им будут рубить головы. Вообще если человек предпринимает меры в соответствии со своими прежними знаниями, не понимая, что новые условия существенно отличаются от старых, то именно высокое качество обучения может привести к принятию неверной процедуры. Вновь вернемся к Берке, к его почти эхолалической фразе: «Люди могут оказаться непригодными из-за их подгонки к негодной пригодности»; их обученность становится неполноценностью.
Понятие профессионального психоза, используемое Дьюи, основано во многом на сходных наблюдениях. Как результат ежедневной рутины люди вырабатывают особые предпочтения, антипатии, пристрастия и акценты. (Дьюи использует термин «психоз» для обозначения «ярко выраженной характерной особенности ума».) Этот психоз развивается из-за требований, предъявляемых к человеку особой структурой его профессиональной роли.
И у Веблена, и у Дьюи используемые понятия относятся к фундаментальной амбивалентности. Любое действие можно рассмотреть с точки зрения «того, что достигается», и «того, что не удается достичь». «Способ видеть также является способом не видеть — фокус на объекте А предполагает пренебрежение объектом В». Вебер, обсуждая этот вопрос, почти исключительно интересуется тем, что бюрократическая структура достигает: точность, надежность, эффективность. Та же самая структура может быть изучена с другой точки зрения, предполагающей амбивалентность. Что мешает организации, запланированной для достижения этих целей?
По причинам, которые мы уже указывали, бюрократическая структура оказывает постоянное давление на чиновника для того, чтобы он был «методичным, предусмотрительным, дисциплинированным». Если бюрократия должна действовать успешно, она обязана достичь высокой степени надежности поведения, исключительной степени конформности по отношению к предписанным образцам действия.
И из этого следует фундаментальное значение дисциплины, которая может быть развита так же сильно в религиозной и экономической бюрократии, как и в армии. Дисциплина может быть эффективной только в том случае, если идеальные формы поддерживаются сильными чувствами, которые влекут за собой преданность обязанностям, тонкое восприятие ограничения власти и компетенции и методичное исполнение рутинных обязанностей. Эффективность социальной структуры зависит в конечном счете от группы участников, вдохновленных соответствующими установками и чувствами. Как мы увидим, для внушения и укрепления этих чувств в бюрократии существуют определенные мероприятия.
Иногда можно заметить, что для обеспечения дисциплины (необходимой надежности реакций) эти чувства даже более сильны, чем это формально необходимо. Существует, так сказать, запас прочности в воздействии, которое оказывается на бюрократа для подчинения его формальным обязанностям. Это во многом похоже на заложенные инженером при проектировании опор моста добавочные денежные выплаты (смету, преувеличенную из предосторожности). Но именно это усиление ведет к перенесению чувств с целей организации на отдельные детали поведения, требуемые правилами. Строгое соблюдение правил, первоначально задуманное как средство, превращается в самоцель, происходит хорошо известный процесс замены цели, из-за которого «техническая ценность становится конечной ценностью».
Дисциплина, легко интерпретируемая как конформизм к регулирующим инструкциям в любой ситуации и не рассматриваемая как мера, запланированная для специальной цели, тем не менее становится непосредственной ценностью для бюрократа в организации, с которой связана его жизнь. Такой акцент, возникающий из замены первоначальной цели, развивается в непреклонность и неспособность легко справляться с регулированием вопросов. Формализм, даже ритуализм, стремится с настойчивостью, не вызывающей сомнений, к педантичному исполнению правил и к формализованным процедурам. Это может быть преувеличено до такой степени, когда первоначальная забота о конформистском отношении к правилам начинает наносить вред целям организации, в этом случае мы получаем хорошо известный феномен формализма или волокиты чиновников. Крайним продуктом этого процесса «замены цели» является бюрократ-виртуоз, который никогда не забывает единственное правило, сковывающее его действие, и поэтому не способен помочь большинству своих клиентов. Подходящим примером того, как строгое признание границ полномочий и буквальное строгое исполнение правил дают такой результат, является ужасное положение Бернета Бальхена, пилота адмирала Берда, во время перелета через Южный полюс.
Согласно постановлению Департамента труда, ему нельзя выдать документы о получении гражданства США. Бернет Бальхен, уроженец Норвегии, декларировал свое намерение в 1927 году. Признано, что он не исполнил условие пятилетнего постоянного пребывания в Соединенных Штатах. Он выбыл из страны в связи с антарктической экспедицией адмирала Берда, хотя он был на корабле, несущем американский флаг, был бесценным членом американской экспедиции и находился в регионе, на который американцы предъявляют притязания, поскольку он исследуется и заселяется американцами и поэтому является Малой Америкой.
Бюро натурализации объяснило, что не может исходить из допущения, что Малая Америка является американской землей. Это было бы нарушением международного права, где подобные вопросы не предусмотрены. Поэтому бюро натурализации полагает, что Бальхен был вне пределов страны и формально не исполнил закон о натурализации.