«Задача всей и всякой науки – замещение опыта»: Эрнст Мах о принципах науки
1. Задача всей и всякой науки – замещение опыта или экономия его воспроизведением и предвосхищением (Vorbildung) фактов в наших мыслях. Опыт, воспроизведенный в наших мыслях, легче под рукой, чем действительный опыт, и в некоторых отношениях может этот последний заменить.
Эта экономическая функция науки, пронизывающая все ее существо, ясна уже из самых общих рассуждений. С познанием экономического характера науки исчезает из нее также всякая мистика. Сообщение науки при помощи преподавания имеет дело сэкономить для индивидуума опыт сообщением ему опыта другого индивидуума. Более того, опыт целых поколений сохраняется в виде письменных памятников в библиотеках и усваивается таким образом дальнейшими поколениями, благодаря чему повторение его этими последними становится ненужным. Само собой разумеется, что и средство сообщения, наша речь, тоже есть институт экономический. [...]
2. Когда мы воспроизводим факты в наших мыслях, то мы никогда не воспроизводим фактов вообще, а всегда воспроизводим их только с той стороны, которая для нас важна. Мы имеем при этом всегда перед собою цель, выросшую непосредственно из какого-нибудь практического интереса. Наши воспроизведения суть всегда абстракции. И в этом находит свое выражение черта экономическая.
Природа слагается из элементов, данных нам через посредство наших чувств. Человек первобытный вырывает сначала отсюда известные комплексы элементов, выступающие с относительной устойчивостью и имеющие для него более важное значение. Первые и самые древние слова суть названия для «вещей». Уже в этом заключается абстракция от среды, окружающей эти вещи, от непрестанных мелких изменений, которые испытывают эти комплексы и которые, как менее важные, не принимаются во внимание. В природе нет вещи постоянной, неизменяющейся. Вещь есть абстракция, название, символ для какого-нибудь комплекса элементов, изменение которого мы не принимаем во внимание.
Если мы весь комплекс обозначаем одним словом, одним символом, то это происходит потому, что у нас есть потребность все связанные между собою впечатления пробуждать сразу. Когда же на более высокой ступени культуры эти изменения обращают на себя наше внимание, то мы естественно не можем вместе с тем удержать и постоянство вещи, если мы не хотим прийти к «вещи в себе» и подобным противоречивым представлениям. Ощущения тоже не «символы вещей». Скорее «вещь» есть мыслимый символ для комплекса ощущений относительной устойчивости. Не вещи (тела), а цвета, тоны, давления, пространства, времена (что мы обыкновенно называем ощущениями) суть настоящие элементы мира.
Смысл всего процесса исключительно экономический. При воспроизведении фактов мы начинаем с более устойчивых, привычных и знакомых нам комплексов и сюда впоследствии прибавляем, внося поправки, и непривычное. Когда мы, например, говорим о пробуравленном цилиндре, о кубе с притупленными краями, то это – строго говоря – собственно противоречие, если только мы не принимаем приведенной выше точки зрения. Все суждения суть подобного рода дополнения и поправки существующих уже представлений.
3. Когда мы говорим о причине и следствии, то мы произвольно выделяем те моменты, на связь между которыми нужно обратить внимание при воспроизведении какого-нибудь факта в важном для нас направлении. В природе нет причины и нет следствия. Природа нам только раз дана. Повторения равных случаев, в которых А было бы всегда связано с В, т.е. равные результаты при равных условиях, т.е. сущность связи между причиной и следствием, существуют только в абстракции, которую мы предпринимаем в целях воспроизведения фактов.
Раз какой-нибудь факт стал нам привычен и знаком, мы не нуждаемся больше в этом выделении связанных между собою признаков, мы не обращаем более внимание на новое, особенно бросающееся в глаза, мы не говорим более о причине и следствии. Теплота есть причина упругости пара. Раз это отношение нам стало привычно, мы представляем себе пар прямо вместе с упругостью, соответствующей его температуре. Кислота есть причина окраски в красный цвет лакмусовой настойки. Впоследствии же эта окраска есть одно из свойств кислоты.
Юм первый задался вопросом: как может вещь А действовать на другую вещь В? Он тоже не признает причинности, а только последовательность во времени, ставшую нам привычной и знакомой. Кант правильно познал, что не одно голое наблюдение может научить нас необходимости связи между А и В. Он принимает прирожденное рассудочное понятие, под которое он подводит случай, данный в опыте. Шопенгауэр, стоящий по существу на той же точке зрения, различает четыре формы «закона достаточного основания»: логическую, физическую, математическую форму и закон мотивации. Но эти формы различаются только по материалу, к которому они применяются и который принадлежит отчасти внешнему и отчасти внутреннему опыту.
Наивное и естественное объяснение сводится, по-видимому, к следующему. Понятия причины и следствия возникают лишь вследствие стремления воспроизводить факты.
Сначала возникает только привычка связывать А с В, С с Б, Е с F и т.д.
Наблюдая, когда есть уже много опыта, какую-нибудь связь между М и N, часто узнают, что М состоит из А, С, Е, а N – из В, D, F, связь между которыми нам уже знакома и привычна и которая имеет для нас высший авторитет.
Этим объясняется то, что человек опытный рассматривает каждый новый опыт другими глазами, чем новичок. Новый опыт противопоставляется всему старому. Таким образом, в действительности есть «рассудочное понятие», под которое подводится каждый новый опыт, но это понятие развилось в самом опыте. Представление о необходимости связи между причиной и следствием образуется, вероятно, через наше произвольное движение и изменения, вызываемые нами посредственно через это движение Это положение между прочим принял Юм, но сам не остался ему верным. Важно для авторитета понятий причины и следствия то, что они развились инстинктивно и непроизвольно, что мы ясно чувствуем, что сами мы лично ничего не сделали для их образования. Более того, мы можем даже сказать, что чувство причинности не приобретено индивидуумом, а преобразовано уже развитием рода.
Таким образом, причина и следствие суть создания нашего мышления с функцией экономической. На вопрос, почему они возникают, никакого ответа дать нельзя. Ибо, именно через абстракцию всего однородного мы приходим лишь к вопросу «почему».
4. Если мы остановимся на отдельных частностях науки, то экономический характер ее станет еще яснее. Так называемые, описательные науки должны удовлетвориться воспроизведением отдельных фактов.
Там, где это возможно, раз навсегда выдвигается общее нескольких фактов. В науках высокоразвитых удается объединить в одном выражении указания на воспроизведение очень многих фактов. [...]
5. Наиболее развиты со стороны экономической науки, факты которые могут быть разложены на немногие только однородные и поддающиеся учету элементы, как, например, механика, в которой мы имеем дело только с пространствами, временами и массами. Вся предвосхищающая опыт экономия математики оказывается на пользу этим наукам.
Математика есть экономия счета. Числа суть порядковые знаки, приведенные в простую систему ради удобств обозрения и экономии. Численные операции познаются в своей независимости от рода объектов и раз навсегда заучиваются. Если я к 5 однородным объектам прибавляю 7, то для определения суммы я сначала еще раз сосчитываю все объекты и тогда замечаю, что я прямо могу считать от 5 дальше. При многократном повторении таких случаев я совсем сберегаю себе счет и предвосхищаю известный мне уже результат счета.
Все численные операции имеют целью сэкономить прямой счет и заменить его результатами предпринятых уже раньше операций счета. Мы не желаем одну и ту же операцию счета повторять чаще, чем это необходимо. [...]
7. С нашей точки зрения функция всякой науки – замещать опыт. Поэтому она, с одной стороны, правда, должна оставаться в области опыта, но, с другой стороны, она и предшествует опыту, всегда ожидая подтверждения или также опровержения. Там, где невозможно ни подтверждение, ни опровержение, там науке делать нечего. Она остается всегда только в области неполного опыта. Образцами таких отраслей науки служат теории упругости и теплопроводности: и та, и другая приписывают мельчайшим частицам тел только те самые свойства, с которыми нас знакомит непосредственное наблюдение больших частей. С развитием средств наблюдения сравнение между теорией и опытом может быть проведено все дальше и дальше.
Один опыт, без сопутствующих ему мыслей, оставался бы всегда нам чуждым. Те мысли, которые могут быть сохранены в наибольшей области и наиболее обильным образом дополняют опыт, суть также мысли наиболее научные. В исследовании исходят из принципа непрерывности, потому что, только исходя из этого принципа, можно достичь полезного и экономного понимания опыта.
8. [...] Если мы к воспринимаемым нами действиям людей присоединяем в нашем мышлении не поддающиеся нашему восприятию ощущения и мысли их, подобные нашим, то это представление имеет экономическую ценность, делая понятным нам, т.е. дополняя и сберегая наш опыт. Это представление только потому не рассматривается, как великое научное открытие, что оно с большой силой навязывается человеку, так что каждый ребенок его находит. Подобным же образом мы поступаем, когда мы движущееся тело, исчезнувшее за колонной, или комету, в данный момент невидимую, представляем себе продолжающими свой путь со всеми наблюденными до тех пор свойствами, и тогда мы не поражены их новым появлением. Мы заполняем пробелы опыта представлениями, которые именно опыт дал нам.
10. [...] Если даже рассматривают экономию мышления, как чисто телеологический и, следовательно, временный лейтмотив, то сведение его к более глубоким основаниям тем самым не только не исключается, а становится даже еще более необходимым.
Источник: Э. Мах. Механика. Историко-критический очерк ее развития. – Ижевск, 2000. – С. 408-421.
ЧТО ТАКОЕ БАЗА ЗНАНИЙ?
Концентрированная книга издательства LIVREZON складывается из сотен и тысяч проанализированных источников литературы и масс-медиа. Авторы скрупулёзно изучают книги, статьи, видео, интервью и делятся полезными материалами, формируя коллективную Базу знаний.
Пример – это фактурная единица информации: небанальное воспроизводимое преобразование, которое используется в исследовании. Увы, найти его непросто. С 2017 года наш Клуб авторов собрал более 80 тысяч примеров. Часть из них мы ежедневно публикуем здесь.
Каждый фрагмент Базы знаний относится к одной или нескольким категориям и обладает точной ссылкой на первоисточник. Продолжите читать материалы по теме или найдите книгу, чтобы изучить её самостоятельно.
📎 База знаний издательства LIVREZON – только полезные материалы.