Запись #18. «Дракула» Брэма Стокера. Глава пятая.
Время шло. И пока Джонатан не знал куда себя деть от страха и ужаса в замке Дракулы, жизнь в Лондоне текла своим чередом. Его невеста Мина Мюррей вела свой спокойный, размеренный образ жизни, терпеливо дожидаясь возвращения своего любимого обратно на родину.
Пятая глава начинается с ее письма своей подруге Люси Вестенра, в котором она интересуется подробностями жизни последней и немного рассказывает о себе самой и своем быте.
Признаюсь, Стокер – мастер литературных перевоплощений. Ведь он как-никак избрал один из весьма и весьма нелегких жанров – эпистолярный роман. А значит ему необходимо было излагать происходящие события от лица очень разных людей: разных по своему происхождению, полу, возрасту, уровню образования и т.д. Согласитесь, задача не из легких. Но Стокер справился с ней блестяще!
Каждый герой – это отдельная личность со своими мыслями, переживаниями и мировоззрением. У каждого есть свои, характерные только ему или ей черты. И по каждому можно написать отдельный роман или даже снять целый сериал.
Не являются исключением и две вышеупомянутые девушки. Давайте же познакомимся с ними поближе.
В первых же строчках своего письма Мина Мюррей пишет, что она работает an assistant schoolmistress. Только один переводчик трактует эту должность как «завуч детской школы», а другой – как обыкновенную учительницу.
| The life of an assistant schoolmistress is sometimes trying. | Жизнь учительницы очень утомительна. |
Ассистент – это наш «зам», помощник. Здесь все просто. А вот как быть со schoolmistress?
Заползаем в Cambridge Dictionary и смотрим определение:
| Shoolmistress — a woman who teaches children in a school. |
Еще они добавляют объяснение: слово является, мягко говоря, устаревшим — old-fashioned.
В нашем случае примечательно, что устаревшую версию, хоть и без приставки «помощник», использует современный переводчик – Т. Н. Красавченко. А более дословный, логичный для нас сегодняшних, вариант использует Н. Сандрова в далеком 1912 году. В то, что двадцатилетняя девушка является якобы полноценным преподавателем в школе, еще поверить можно. А вот представить ее завучем уже сложновато. Да и в одном из следующих писем Мина пишет, что живет, прямо скажем, небогато.
| I sympathise with her, for I do the same, only Jonathan and I will start in life in a very simple way, and shall have to try to make both ends meet. | Я понимаю ее, поскольку я думаю о том же, но только нам с Джонатаном придется вести очень скромную жизнь и стараться сводить концы с концами. |
Будь она и правда завучем, стала бы она писать подобные вещи? Как говорится, переводческие концы не сводятся на обыкновенной логике.
Далее Мина рассуждает о своем, о девичьем. Пишет, как соскучилась по своей подруге.
| I am longing to be with you, and by the sea, where we can talk together freely and build our castles in the air. | Я соскучилась по тебе и по морю, на берегу которого мы так свободно можем болтать и строить наши воздушные замки. |
Замки прозвучали и в старом, и в современном переводах. Но нашему человеку любо-дорого не что-то там строить, а все же витать в облаках, фантазировать. Сомневаюсь, что кто-либо из наших людей, незнакомых с английским языком даже понаслышке, способен высказаться подобным образом.
Стокер так бы и писал, и писал наивные письма за своих героинь. Но он умело встраивает в их общее повествование детали, которые либо «выстрелят», либо сыграют важную роль в дальнейшем. Одной из таких деталей являются занятия стенографией и прочие смежные «практики» мисс Мюррей.
| I have been working very hard lately, because I want to keep up with Jonathan’s studies, and I have been practising shorthand very assiduously. | Я изо всех сил занимаюсь, потому что не хочу отставать от Джонатана. Я усердно осваиваю стенографию. |
Таким образом она полагает, что сможет помогать своему будущему супругу в его работе. Например, записывать за ним все, что он будет излагать, и затем перепечатывать все на пишущей машинке – typewriter...
| …at which also I am practising very hard. | …которую я тоже усердно осваиваю. |
Стокер не захотел повторяться в двух абзацах подряд и везде использовать для описания усердия своей героини одно и то же слово. Так что в первом случае мы видим practising very assiduously, во втором — practising very hard. В подобных случаях желательно и в переводах соблюдать все то же разнообразие.
В данном случае все, конечно же, выглядит более-менее органично. Но заострить внимание на подобных моментах все же стоит. Ведь мы, как переводчики, призваны не отступать от авторской буквы даже в таких мелочах.
Также Мина собирается изучать и деятельность журналистов.
| I shall try to do what I see lady journalists do: interviewing and writing descriptions and trying to remember conversations. | Я попытаюсь сделать то, что, я видела, делают дамы-журналисты: брать интервью, давать описания, стараться запоминать разговоры. |
Сколько деталей! И каждая из них важна!
Вот только, поскольку в английском языке различные феминитивы начали появляться совсем недавно, Стокер еще в начале XX века попытался обойти этот недостаток и влепил рядом с вышеупомянутой профессией слово lady. Но в нашем-то языке зачем было следовать этой логике? Чем плохи журналистки? Коротко и понятно. Да и глаз не режет.
Не забывает Мина рассказать и о Джонатане.
| I have just had a few hurried lines from Jonathan from Transylvania. | Только что получила несколько торопливых строчек от Джонатана из Трансильвании. |
Жаль строчки не могут никуда торопиться – это обманка английского языка, не жалующего столь горячо любимый нами пассивный залог. В нашем языке это будет наспех написанное письмо, наспех написанные строки. Даже Цветаева подтвердит:
Лежат они — написанные наспех,
Горячие от горечи и нег...
Хотя эта торопливость здесь хоть по смыслу понятна. Сразу становится ясно, что Мина получила одно из написанных по указке Дракулы писем Джонатана. В нем он сообщает, что здоров и примерно через неделю уже будет дома.
Мисс Мюррей ждет не дождется их скорой встречи, жаждет расспросить его обо всем и узнать все подробности его столь долгой поездки заграницу…
В ответном письме Люси Вестенра поведала нам уже о своей жизни. Но сперва она пожаловалась на столь редкие письма, получаемые от своей подруги. Эх, не те были времена. Сегодня от бесконечной переписки люди наоборот только устают.
| I must say you tax me very unfairly with being a bad correspondent. I wrote to you twice since we parted, and your last letter was only your second. | Ты несправедлива, обвиняя меня и называя неаккуратной корреспонденткой: я дважды писала тебе с тех пор, как мы расстались, а твое последнее письмо было только вторым по счету. |
Примечательно, что знакомое глазу «налогообложение» (taxation) также переводится и как: делать выговор, осуждать, отчитывать, обвинять и прочее. Взымать с человека по совести, так сказать. А вот с «корреспонденткой» вышел косячок. В данном случае это прямая отсылка к первому переводу. Красавченко даже не попыталась ничего исправить. Опять-таки: по смыслу все понятно, значит и так сойдет.
Но в оригинале имелся в виду «партнёр по переписке», которого можно было бы перефразировать во что угодно. В самых первых своих строках Мина даже берет вину на себя и просит у подруги прощение за «столь долгое молчание». Она попросту была завалена работой, поэтому не оставалось свободного времени хотя бы на пару «торопливых» строчек своей подруге. Она никоим образом ни в чем не обвиняет ее, хоть Люси и считает иначе.
Так что же можно было бы написать в таком случае?
Например: «Ты несправедливо упрекаешь меня в том, что я редко пишу тебе…», «…несправедливо винишь меня в столь редких письмах тебе…», «…в столь долгом молчании» и т.д. Согласитесь, это куда лучше, чем «неаккуратная (кстати, почему неаккуратная?) корреспондентка» и «плохой (bad) партнёр по переписке».
В отличие от Мины, Люси – достаточно зажиточная девушка. Она целиком и полностью поглощена собственной жизнью и, если и собирается посвятить себя какому мужчине, готова предложить ему разве что свою безграничную любовь и заботу. Никакой помощью и опорой в гораздо более практичных вещах она становиться не собирается. Исключительно по простоте своей душевной.
В письмах и отражена эта сторона ее натуры. Она не пишет ни о какой работе, ни о каких занятиях. Всю ее занимают лишь любовные переживания и ухаживания различных мужчин… трое из которых ей даже сделали предложение в один и тот же день. И тут Стокер попутно знакомит нас с еще тремя героями своего романа.
It never rains but it pours, — говорит наша героиня. Красавченко переводит эту пословицу как: «Утром облачка – вечером ливень!» Сандрова же использует более древний вариант: «Не было ни гроша, а вдруг алтын!»
Первый вариант, конечно, куда лучше старомодного «гроша». Тем более учитывая тот факт, что мисс Вестенра далеко не так бедна, как ее переводчики. А если в общем, то широко известны такие варианты перевода как: беда не приходит одна; пришла беда, открывай ворота; беда на беде, бедою погоняет; одно горе идёт по пятам другого и т.д.
Конечно, никакие беды с Люси в итоге не приключились. Но ввиду всех тягот, мук, и душевных переживаний – ей ведь предстоит отказать двум мужчинам, отдав предпочтение лишь одному-единственному, — можно было бы все же написать стандартное «беда не приходит одна». В любом случае автор использовал эту пословицу из-за одного лишь слова pour, которое он также связал и с Шекспиром, и с дальнейшими событиями в пятой главе. Так что литературно связать это воедино можно лишь с помощью проливного дождика, чего-то вроде: начался дождь — ожидай ливня.
Но это все чуть позже. А пока давайте познакомимся с нашими новыми героями.
Первый из них – доктор Сьюард.
| Just fancy! He is only nine-and-twenty, and he has an immense lunatic asylum all under his own care. | Как странно, что ему всего 29 лет, а между тем под его личным надзором находится уже громадная лечебница для сумасшедших. |
Не удивляйтесь подобному написанию цифр. В литературе до XX века да и в речи, полагаю, также подобное было очень даже в ходу. Да, англичане многое почерпнули у своих немецких коллег. И двадцать девять для них до определенной поры звучало ровно также как и по-немецки до сих пор звучит neunundzwanzig. Только обыгрывают они эту цифру в более «английской» манере.
В своей книге «Трудности научного перевода» я окрестила это «точной копией древнегерманского искусства оцифровки наоборот». Сегодня это звучит по меньшей мере непривычно даже для самих англичан. И мало кто из носителей этого языка сможет объяснить подобное явление, если вообще о нем что-либо слышал. Видимо по каким-то естественным законам своего развития язык просто со временем упростился, и мы знаем лишь один общепринятый на сегодня вариант: twenty-nine. Но знать о подобных казусах необходимо. Хотя бы чтобы не пугаться всем этим историческим превратностям иностранного языка.
Итак, доктор Сьюард. С его «странной привычкой смотреть на другого в упор, словно стараясь прочесть чужие мысли». Действительно странная привычка. Обычно психологи не палятся на подобном. И уж тем более психиатры! Ну да Стокеру виднее…
| He tries this on very much with me, but I flatter myself he has got a tough nut to crack. | Он без конца проделывает это со мной, но тешу себя мыслью – ему попался крепкий орешек. |
Далее Люси пишет, что каким бы холодным и сдержанным доктор ни пытался казаться, различные мелочи в поведении все же выдавали его неуверенность и волнение.
| He had evidently been schooling himself as to all sorts of little things, and remembered them; but he almost managed to sit down on his silk hat, which men don’t generally do when they are cool… | Он явно вымуштрован даже в мелочах и не забывал о них, но умудрился едва не сесть на свой цилиндр, чего в спокойном состоянии люди обычно не делают. |
Schooling – это подготовка. В данном случае скорее выучка, дисциплинированность и воспитание. Но вместо «муштры» лучше все же было сказать: «Он выучился всему сам и не забывал о малейших мелочах…»
Муштра же — более узкая, «контекстуальная» штука. Да и звучит она в английском языке несколько иначе. Смешно, но она на самом деле имеет прямое отношение к слову «дрель», словно кто-то что-то вбивает, ввинчивает себе в голову. Так целая серия мероприятий по военной выучке называется не иначе как drill session.
Бедные солдатики. Но за что доктору Сьюарду-то досталось?
Сьюард пытался быть милым в общении, пытался шутить и в общем быть «няшкой» рядом со столь привлекательной особой. Но обходителен он был, как мы уже знаем, вовсе неспроста.
Доктор начал рассказывать, насколько стала дорога ему Люси, как она ему полюбилась «за столь короткий срок их знакомства», какой бы «нравственной поддержкой» и «радостью жизни» она была бы для него, согласись она стать его женой.
«Прервав свои излияния, он спросил меня, не смогу ли я его полюбить в будущем. В ответ на это я отрицательно покачала головой».
Эх, не судьба! Беда и правда пришла, только не к нашей героине, а к совершенно другому человеку.
Доктор очень достойно отреагировал на ее слова. Он пожелал ей счастья и просил запомнить, что, если ей только что-нибудь понадобится, она всегда найдет в нем настоящего друга, что он всегда будет к ее услугам, что бы ни случилось. Это, кстати, еще одна авторская деталь повествования, которая нам пригодится в дальнейшем.
Следующим в списке около-любовных похождений мисс Вестенра был американец из Техаса – мистер Квинси П. Моррис. Он все рассказывал и рассказывал свои истории о путешествиях по многим странам, о пережитых им там приключениях. И тут мы сталкиваемся к еще одной отсылке Стокера к Шекспиру и пресловутой пословице:
| I sympathise with poor Desdemona when she had such a dangerous stream poured in her ear, even by a black man. | Я вполне сочувствую бедняжке Дездемоне, когда в ее слух проникли столь опасные речи, пусть даже и мавра. |
Однако в отличие от Дездемоны нашу прекрасную героиню нисколько не впечатлили рассказы «политкорректного мавра» (не негром же Отелло называть, ей-богу!). Моррис лишь немало позабавил ее «своей болтовней на американском жаргоне». Она приняла все его слова за чистую выдумку и только.
Как и его предшественник, Моррис просто решил держаться весельчаком и никоим образом не выдавать свое волнение. И до определенного момента ему это удавалось, хоть он и несколько переборщил с юмором.
| Won’t you just hitch up alongside of me and let us go down the long road together, driving in double harness?’ | А не впрячься ли вам в упряжку вместе со мной и не пуститься ли нам в путь-дорогу парой? |
…так что даже извиняться потом пришлось:
| Then he said that he had spoken in a light manner, and he hoped that if he had made a mistake in doing so on so grave, so momentous, an occasion for him, I would forgive him. | Тогда он сказал, что просто высказался в шутливом тоне и надеется получить прощение, если допустил ошибку, заговорив в такой манере при столь серьезных, столь значительных для него обстоятельствах. |
А обстоятельства действительно были серьезными:
| And then, my dear, before I could say a word he began pouring out a perfect torrent of love-making, laying his very heart and soul at my feet. | И потом, не успела я и слова сказать, он разразился целым потоком любовных излияний, слагая душу и сердце к моим ногам. |
К его превеликом сожалению, Люси не ответила на его слова взаимностью. Он заметил это по ее лицу, поэтому после некоторого колебания спросил, не любит ли она кого-нибудь другого. Если так, то он дает ей слово никогда больше не касаться этого вопроса и остаться, если она позволит, только ее искренним другом.
В ответ Люси лишь сказала:
| ‘Yes, there is some one I love, though he has not told me yet that he even loves me.’ | – Да, я люблю другого, хотя он до сих пор еще не признался мне в любви… |
И снова не судьба! Беда снова пришла, и снова к совершенно другому человеку. И ему придется страдать. Даже когда «столько девушек благословили бы землю, по которой он ступал» (would worship the very ground he trod on).
Воистину, прав был Шекспир:
I grant I never saw a goddess go;
My mistress, when she walks, treads on the ground...
Люси искренне расплакалась и поцеловала своего американского друга. И поверьте, он никогда не забудет столь нежное к себе отношение…
Ну а что же about number Three? Кто этот счастливчик?
Артур, милый Артур Холмвуд. В отличие от первых двух претендентов он не пытался заполучить ее расположение, не изливал ей душу сладкими речами и даже не делал предложение.
| Besides, it was all so confused; it seemed only a moment from his coming into the room till both his arms were round me, and he was kissing me. | Все произошло так беспорядочно; мне показалось, что все произошло в одно мгновение; по-моему, не успел он войти в комнату, как я оказалась в его объятиях и он осыпал меня поцелуями. |
Как говорится, учитесь, господа!..
Как бы то ни было, все закончилось хорошо и для всех троих почитателей нашей героини. Как-никак, они все были старыми друзьями!
В тот же вечер они собирались встретиться выпить за здоровье (drink a health) «счастливейшего из смертных, который любим благороднейшим и достойнейшим сердцем» на свете – сердцем прекрасной Люси Вестенра…