Запись #20. «Дракула» Брэма Стокера. Глава шестая, часть 2.

0
Агафонова Анастасия Витальевна4/4/2021

Снова ненадолго вернемся к нашим главным героиням: Люси Вестенра и ее подруге Мине Мюррей. Девушки отправились в Кресент, дом семьи Вестенра, находящийся в живописной местности на окраинах Уитби.

Мина, впервые посетив это место, просто наглядеться не могла на местные красоты. Что и зафиксировала во всех деталях в собственном дневнике. Описала она и маленькую речушку Эск, и долину вблизи гавани, и дома старого города «с видами Нюрнберга».

Вот только идиллия эта, как всегда, длилась недолго. Стокер очень быстро переходит в своем повествовании к суровой и несколько мрачноватой действительности. 

Right over the town is the ruin of Whitby Abbey, which was sacked by the Danes, and which is the scene of part of 'Marmion,' where the girl was built up in the wall.Прямо над городом виднеются руины аббатства Уитби, которое разорили датчане и где разворачивается действие той части «Мармионы», где замуровывают в стену девушку.

Складывается впечатление, что Marmion – это женщина. Ах, как подло поступила Сандрова: не оставила своим потомкам подсказку в своем переводе… так как этого куска в нем просто нет! 

Хотя что сложного было уже в наше время просто погуглить данное название? Никто ведь не требует от переводчика сверх-эрудированности. Иногда спасает банальная смекалка.

«Мармио́н» — роман в стихах Вальтера Скотта, написанный в 1808 году и прославивший шотландского поэта. 

Главным действующим лицом романа является лорд Мармион, приближённый английского короля Генриха VIII. Констанс де Беверли – его любовница. За нарушение данного некогда обета её то и приговаривают к мучительной смерти и заживо замуровывают (как выяснилось, build up) в Линдисфарнском монастыре.

Вот так незамысловато и «строились» отношения в старой доброй Англии. Эх, не того мы Скотта читали, не того…

Помимо несчастной «Констанции», Мина вспоминает и о существовавшей тогда легенде о некоей white lady, Белой Даме, которая появляется в одном из окон аббатства. Чуть позже во всех традициях любительской журналистики она спросит у местных жителей и об этом феномене.

Между руинами и городом виднелась приходская церковь. А где церковь, там и кладбище. Огромное кладбище со множеством надгробных памятников. Недалеко от церкви находился мыс Кетлнес. А обрыв был настолько крутой, что часть берега обрушилась, уничтожив часть могил. В одном месте надгробная плита даже нависала прямо над тропинкой внизу. Живописно, не то слово!

Прямо у кладбищенской ограды было много скамеек. Здесь-то и гуляли местные целыми днями напролет, любуясь прекрасными видами на море и наслаждаясь не менее прекрасным воздухом. Мина тоже не устояла перед соблазном и решила, что лучше места для работы просто не сыскать. Там же, сидя на скамье, она и вела записи в своем дневнике, невольно подслушивая разговор трех стариков, сидящих поблизости. Складывалось впечатление, что они целыми днями ничего не делают, а только сидят у кладбища и о чем-то болтают.

Мина также заметила и два маяка (lighthouses) на разных концах гавани. 

At the end of it is a buoy with a bell, which swings in bad weather, and sends in a mournful sound on the wind.Под самым утесом находится бакен с колоколом, заунывные звуки которого разносит в дурную погоду ветер.

Здесь существовала легенда, будто, когда в открытом море гибнет корабль, с моря доносится колокольный звон. Мина заносит и это поверье в свой дневник с твердым намереньем расспросить местных старичков и об этом тоже. 

Для этой цели она выбирает одного funny old man, в переводе ласково именуемом «чудным стариком». Ладно, забавный так забавный, несмотря на свои сто годиков. Он рассказал, что плавал на рыболовных судах в Гренландии еще во время битвы при Ватерлоо. Хоть Мина и подозревала, что он был большим скептиком, она все же спросила его о звучащих в море колоколах и о Белой Даме. На что тот отмахнулся и ответил, что все эти вещи его мало волнуют: I wouldn't fash masel' about them. Вот тут-то мы впервые и сталкиваемся с первыми действительно большими трудностями в понимании, что говорит этот старик. Выдает его чисто шотландское словечко masel’. Право, даже в американском гетто не придумали ничего подобного, хотя и несколько приблизились к данному «упрощению». Апостроф в конце ясно говорит нам о пропущенной в слове букве. Что это могло бы быть? Наверняка литера ‘f’. Итого получаем сленговое maself, т.е. знакомое каждому из нас myself. И представьте только, насколько щедро усыпана речь этого старика подобными «сокращениями».

Вдоволь начитавшись его речей в оригинале, я невольно подумала, что это так моряки разговаривают между собой. Но нет, это самый обыкновенный шотландский акцент. И к вышеупомянутой профессии подобные речевки никакого отношения не имеют.

Попробуйте воспринять подобный акцент на слух, и вы поймете, откуда в «Дракуле» взялись упущенные страницы:

Примечательно, что в письменном виде подобное выглядит отнюдь не лучше. И хоть все буквы вроде бы английские, легче от этого все равно не становится.

Первый абзац с длинным повествованием старого моряка о том, какие только небылицы не выдумывают люди на потеху публики, не был настолько уж сложным для понимания. Так что Красавченко легко справилась с этой задачей, хотя никак и не отобразила этот акцент в переводе. Потому что сделать это попросту невозможно! У нас просто не найдется столько диалектов в русском языке. Здесь разве что можно было бы нашпиговать текст разными сельскими словечками и просторечиями, но это все равно бы не спасло положение. А вот Сандрова выбросила бедного старика за борт чуть ли не в самом начале нашего с ним знакомства. Она оставила несколько реплик, но разбираться в том, почему Стокер решил поместить этого персонажа в свой роман, не стала. А зря…

Как я уже говорила, каждый герой и даже второстепенный персонаж – это отдельный уникальный стежок на канве общего повествования. Впервые прочитав «Дракулу» на русском языке, я была поражена и даже восхищена этим романом. Но вот незадача: прочитав его снова уже на английском языке, я вдруг поймала себя на мысли, что невольно обращаю внимание на совершенно иные вещи. И не потому, что мне удалось взглянуть на них с другой стороны или что-то ускользнуло от моего внимания во время первого прочтения. Причиной моего недоумения были огромные упущения в русской версии, допущенные самими переводчиками: сначала Сандровой более чем сто лет назад, а затем и ее коллегой по вампирскому переводу Татьяной Красавченко. И хоть последняя несколько дополнила перевод Сандровой, и ее не минула чаша упущений, и оригинальный текст заметно поубавил в своих объемах. Ну а что! Чем она хуже! Переводчики пропускали, пропускают и будут пропускать тексты целыми кусками! И только безумцы станут докапываться до истины. Массовый читатель просто ничего не заметит. Тот же Блок нахваливал ведь перевод Сандровой! А он заметно «худее» перевода Красавченко. Значит норм, прокатит.

Норм-норм… Только за автора обидно. В его тексте и правда нет несущественных деталей. Что уж говорить о персонажах! Но в редакции, видимо, решили иначе…

Ну да ладно. Делать монтаж они вроде как научились. А вот с заметанием следов все еще возникают проблемы. Так, во время первой встречи старик не захотел удовлетворить любопытство Мины и назвал упомянутые ею легенды ложью и откровенной ерундой (fool-talk), тиражирующейся местными газетенками. Мина попробовала зайти с другой стороны и все же разговорить этого старого скептика: она спросила его о ловле китов в старые добрые времена. Тема, казалось бы, интересная для моряка. Он уже начал что-то рассказывать на этот счет, как вдруг часы пробили шесть, и старик поспешил удалиться: ему нужно было вернуться домой к дочери, где его уже ждал приготовленный чай и обед.

Старик поднялся и заковылял прочь (hobbled away) вниз по крутой лестнице – местной достопримечательности (a great feature on the place).

На следующий день ей снова удалось пообщаться с этим стариком, но уже в компании с Люси, закончившей к тому времени свои «командировки» по соседям (duty calls). Это моя интерпретация. В переводе эти визиты были названы «визитами чистой вежливости». Не знаю насчет чистоты, а в жизни их принято именовать обыкновенными визитами вежливости. В бизнесе, например, это такие себе протокольные мероприятия. И здесь, пожалуй, слово «чистый» («Это чисто бизнес - ничего больше») будет как нельзя кстати. Но да не суть…

Согласно официальному переводу старик рассказал девушкам о том, что:

«…под могильными плитами кладбища вряд ли похоронены те, чьи имена высечены на плитах, так как моряки гибнут по большей части на море. Люси очень расстроилась при мысли об этом пустом кладбище. Мы скоро ушли домой».

Это вольный пересказ нескольких страниц текста, если что. Вот так парочка предложений заменяет нам знакомство с подлинником. И поймать переводчиков за руку невооруженным глазом можно, лишь обратив внимание на один «маленький» косячок: в конце главы уже при третьей встрече со стариком он извиняется перед девушками за то, что оскорбил их «всеми теми ужасами, которые наговорил, рассказывая о покойниках и тому подобном на прошлой неделе». И что же он успел такого страшного наговорить? Ведь мы знаем только о пустых гробницах в лучших традициях истинно христианского погребения. За что же тут извиняться?

Давайте разбираться вместе.

Мина обратила внимание, насколько выделялся ее «старый друг» среди всех остальных стариков. Она даже назвала его the Sir Oracle of them! Эдакий провидец, которого все окружающие слушают с открытым ртом и не смеют даже подумать о том, чтобы что-нибудь возразить или сказать поперек. Но даже наш много повидавший на своем веку «пророк» не устоял перед обаянием столь милого и юного создания, как Люси Вестенра, и поначалу даже несколько смягчился в своих речах. Однако, когда Мина продолжила расспрашивать его о старых легендах о призраках и пр., он не удержался и снова обрушился потоком отнюдь не лестных эпитетов в адрес всех этих глупых выдумок и поверий. Выглядело это примерно так:

It be all fool-talk, lock, stock, and barrel, that's what it be and nowt else. These bans an' wafts an' boh-ghosts an' bar-guests an' bogles an' all anent them is only fit to set bairns an' dizzy women a-belderin'. They be nowt but air-blebs. They, an' all grims an' signs an' warnin's, be all invented by parsons an' illsome berk-bodies an' railway touters to skeer an' scunner hafflin's, an' to get folks to do somethin' that they don't other incline to. It makes me ireful to think o' them.

Вы что-нибудь поняли? Вот и Красавченко с Сандровой нервно перекрестились и сказали: «Да ну нафиг!» И - о ужас! - я их понимаю. Мне самой когда-то с огромным трудом далось понимание шотландского акцента на слух. Что ж, вот и настал тот час, когда с ним придется поиграться еще и на бумаге.

В любом акценте важно выделить для себя его главные особенности, а затем разбавить все это познаниями в области отдельных терминов и выражений. Коих, скажем прямо, наберется не столь уж и много.

На бумаге это еще и дополняется тем, что автору нужно отобразить все «произносимое» его персонажем графически. Итого наша первостепенная задача: сделать текст понятным для себя самих, т.е. его нужно несколько переписать, заменяя графические заковырки на нормальные слова. Таких нашлось в тексте немного. 

Первым словом, режущим глаз, стало ye. Выделяем его и заменяем везде на you, избегая все случаи использования этого слога в различных словах. Nowt – это синоним слова nothing. Встречается в главе всего два раза. An’ – это наше and. И тут, конечно же, нам также нужно избегать всех слов с подобным сочетанием букв – например, can’t. O’ – это of. In’ или ing-овое окончание, как, например, в слове warnin's. Также чуть позже старик два раза произносит: My gog! Вероятно, как и все мы грешные, он таким образом упоминает имя господа всуе. Что ж, последуем его примеру и напишем уже по-нашему: my god. Смотрим, что получается:

Было

Стало

It be all fool-talk, lock, stock, and barrel, that's what it be and nowt else. These bans an' wafts an' boh-ghosts an' bar-guests an' bogles an' all anent them is only fit to set bairns an' dizzy women a-belderin'. They be nowt but air-blebs. They, an' all grims an' signs an' warnin's, be all invented by parsons an' illsome berk-bodies an' railway touters to skeer an' scunner hafflin's, an' to get folks to do somethin' that they don't other incline to. It makes me ireful to think o' them.It be all fool-talk, lock, stock, and barrel, that's what it be and nothing else. These bans and wafts and boh-ghosts and bar-guests and bogles and all anent them is only fit to set bairns and dizzy women a-beldering. They be nothing but air-blebs! They, and all grims and signs and warnings, be all invented by parsons and illsome berk-bodies and railway touters to skeer and scunner hafflings, and to get folks to do something that they don't other incline to. It makes me ireful to think of them.

Уже читается гораздо легче! Со временем можно научиться делать это автоматически. Но на начальном этапе лучше все же заморочиться и внести «улучшающую правку» в оригинальный текст. Снова-таки: мы делаем это только для себя.

И вроде все более-менее понятно. Но что делать со «словом» a-belderin? И слово ли это вообще?

Здесь придет на помощь т.н. языковая догадка. На что похоже это слово? Произнесите его вслух и подумайте. А затем попробуйте соотнести с контекстом.

Но обо всем по порядку.

Выделим главные трудности в первом предложении:

It be all fool-talk, lock, stock, and barrel, that's what it be and nothing else. These bans and wafts and boh-ghosts and bar-guests and bogles and all anent them is only fit to set bairns and dizzy women a-beldering.

Прежде чем рассматривать все выделенные слова, необходимо проследить логику повествования и найти хотя бы одно слово, на которое можно «опереться». В данном случае это будут банальные «глупости» - fool-talk. Далее идет перечисление, судя по контексту, схожих между собой вещей, т.е. автор сообщения выдает нам целый ряд синонимичных конструкций. Посмотрим, что можно связать с fool-talk в переводе и общих значениях всех остальных слов в предложении.

Stock – это, как ни странно, не только «склад», но и что-то банальное, штампованное, заезжее. Barrel – это не только «бочонок». По крайней мере, нам нужно найти что-то похожее на вышеуказанный «склад». Есть, например, такое выражение как cracker barrel, что значит «доморощенный», «примитивный». А вот что значит lock? Что можно сковать, запереть, закрыть? Возможно, речь идет об ограничении, например, ограниченности ума? Скорее всего. Как я уже сказала, нам нужно найти какие-то похожие выражения, ведь автор сообщения перечисляет все эти вещи подряд, описывая одно и то же явление. Следовательно, во всех них должно быть что-то общее. 

Bans and wafts. Первое значит не только «бан», «запрет», но и «изгнание». А вот wafts и правда уже слово из морского жаргончика. Это махание сигнальным флажком. Но да смысл этих телодвижений мы уловили. А вот a-beldering уже скорее похоже на bewildering: озадачивающий, обескураживающий, ошеломительный, ошеломляющий, потрясающий, невероятный, шокирующий, поразительный. 

Boh-ghosts. Boh – это английское восклицание неодобрения: фу! Bar-guest – это баргéст, мифическое существо из английского фольклора. «Оно может выглядеть по-разному, но чаще всего принимает вид чёрного пса с горящими глазами, огромными когтями и клыками. Считается злым духом, приносящим несчастье и горе. Говорят, что по ночам он охраняет могилы своих хозяев от вандалов и прочих недобрых людей».

Итого в первой прикидке получаем примерно следующее:

It be all fool-talk, lock, stock, and barrel, that's what it be and nothing else. These bans and wafts and boh-ghosts and bar-guests and bogles and all anent them is only fit to set bairns and dizzy women a-belderingВсё этот вздор, недалёкость, банальности и примитивизм - вот что это такое и ничего больше. Эти изгнания бесов, жуткие привидения, злые духи, все эти домовые и тому подобное – все это годится только для того, чтобы пугать ими глупых женщин и детей. 

Вроде похоже на правду. Вот только звучит слишком «интеллигентно». Вздор, недалёкость, банальности и примитивизм… А у нас как-никак старый моряк это все якобы глаголет.

Никакой диалект мы в нашем тексте отобразить не сможем. Значит, придется несколько упростить его, добавив щепотку просторечий по вкусу. Также придется избавиться и от одного из слишком похожих друг на друга слов. Что в принципе не является столь уж редким явлением: там, где в английском два синонима подряд звучат вполне себе нормально, в русском языке они порой превращаются в традиционное масло масляное. В данном случае речь идет о «банальностях и примитивизме». В переводе их можно сначала объединить, а затем и несколько упростить.

Итого во второй прикидке у нас получается:

Было

Стало

Всё этот вздор, недалёкость, банальности и примитивизм, - вот что это такое, и ничего больше. Эти изгнания бесов, жуткие привидения, злые духи, все эти домовые и тому подобное – все это годится только для того, чтобы пугать ими глупых женщин и детей.Всё это (пустой) трёп, узколобость (глупость) и примитивщина - вот што это такое, а больше ничего. Все эти изгнания бесов, мерзкие привидения, злые духи, все эти барабашки и иже с ними – все это годится лишь на то, чтобы попугать ими глупых баб да детишек.

Уже лучше. По крайней мере, выглядит более-менее аутентично. Автор хотел, чтобы его персонаж выделялся на фоне всех остальных героев. Наша задача сводится к тому же: это должен быть говор простоватого, необразованного человека. 

Что ж, не буду больше вас утруждать подобными измышлениями. Ведь так нам придется до утра разгребать все эти упущения. Как-никак, переводчики в общей своей массе выбросили 1500 слов оригинального текста! Чтобы было понятнее, это ровно половина всей заметки переводчика, которую вы сейчас читаете, т.е., мягко говоря, немало. Так что позвольте просто сказать, что со всем остальным текстом нам необходимо будет проделать ровно все то же самое и перейти уже к упущенным иллюстрациям и смыслам, заложенным в роман Брэмом Стокером именно в этом отрывке. 

Но сперва добавлю лишь одну немаловажную деталь. Касается она того, что же делать, если вы реально столкнулись с большими объемами малопонятного текста, а выбрасывать все на помойку истории все же рука не поднимается.

Сперва нужно отделить зерна от плевел. Ведь в отрывке старик обращается то к одной, то к другой девушке, каждая из которых ему что-то отвечает. Все это также перемежается комментариями Мины Мюррей в дневнике. Помните избранные отрывки из романа, с которым вы имели возможность ознакомиться в конце некоторых заметок? Они приводились в виде таблицы: слева помещался текст на английском, справа – его перевод на русский. Удобство подобной адаптации заключается в том, что мы еще и разбиваем весь текст на отдельные реплики и предложения, каждое из которых помещается в отдельную строку.

Как ни странно, подобный подход и поможет нам выделить все самое основное (самые сложные и малопонятные места) и на время абстрагироваться от всего остального. Нет, здесь нам вовсе не нужно разбивать текст на отдельные предложения. Мы просто вводим разграничением между «нормальным» текстом и the most difficult one, помещая в данном случае реплики старика и весь остальной текст в разные строки. Правую колонку мы, как и задумано, оставляем для перевода.

По необходимости текст старика можно даже выделить отдельным цветом. Если же снова прибегнуть к простой математике, то, удалив основной текст и оставив только шотландский английский, мы увидим, что в общем итоге у нас останется лишь 1000 слов, с которыми придется провозиться гораздо дольше, чем со всем остальным текстом. Таким образом, мы как бы избавимся от трети всех проблем с визуальной точки зрения. Что, признаюсь, немало подсобит переводчику, чисто психологически облегчит его участь…

На этом, пожалуй, пока все. А в следующий раз мы уже перейдем от теории к упущенным смыслам и посмотрим, что же такого «страшного» поведал старый моряк нашим юным героиням и за что он потом перед ними извинялся… 

Следующая статья
Livrezon-технологии
Как развивались представления о чтении с Античности до наших дней
В 1658 году восемнадцатилетний Жан Расин, обучавшийся в аббатстве Пор‑Рояль под бдительным присмотром цистерцианских монахов, случайно наткнулся на раннюю греческую повесть «Феоген и Хариклея». Почерпнутый из этой книги образ трагической любви он вспоминал много лет спустя, когда писал «Андромаху» и «Беренику». Он ушел с книгой в окружавший аббатство лес и с увлечением начал читать, как вдруг появился пономарь, вырвал книгу из рук мальчика и бросил ее в костер. Вскоре после этого Расин ухитрился достать еще один экземпляр, который также был обнаружен и сожжен. Это побудило его купить еще одну ...
Livrezon-технологии
Как развивались представления о чтении с Античности до наших дней
Livrezon-технологии
История наоборот, или фирменный юмор Оскара Уайльда
Livrezon-технологии
Как устроены политические карикатуры и почему они работают
Livrezon-технологии
Как устроены комедийные сцены: теория комического на примере «Ревизора»
Livrezon-технологии
Смейся, как Анри Бергсон. Сочиняем комедию по его советам из книги «Смех»
Livrezon-технологии
ДНЕВНИК ПЕДАГОГА. Запись #73: Для чего мы читаем художественные книги?
Livrezon-технологии
ДНЕВНИК ПЕДАГОГА. Запись #72: Как дети читали книги и обнаружили, что взрослые бывают одинокими
Livrezon-технологии
Фактчекинг в тексте: что и как проверять? Приём «Конкретизация»
Livrezon-технологии
Как обстановка помогает в работе: писательские приёмы Чарльза Диккенса
Livrezon-технологии
Как глубоко можно интерпретировать текст: отрывок из книги Умберто Эко
Livrezon-технологии
Интерфейс Photoshop: основная парадигма и базовые объекты
Livrezon-технологии
Умберто Эко о том, как собирает материал для своих романов
Livrezon-технологии
Исправляем ошибки при создании сайта личного архива
Livrezon-технологии
Курсовая работа здорового человека vs «Курсач курильщика»
Livrezon-технологии
Сайт личного архива: ошибки при создании
Livrezon-технологии
ДНЕВНИК ПЕДАГОГА. Запись #71: Как «выучить» таблицу умножения