Моя учетная запись

Запись #55. Побег из лечебницы. Разбор переводов «Дракулы» Брэма Стокера. Глава 9, часть 2-я

Автор проекта: Анастасия Агафонова7/31/2023

И снова лечебница доктора Сьюарда! И снова наш «нормальный ненормальный»! Который уже успел порядком поутихнуть аккурат после предпринятого побега. Одержимость его отступила и он, казалось, наконец стал милым и послушным пациентом…

Хотя первую неделю после своего припадка он все же успел побуянить, вдруг случилось чудо: он успокоился и остепенился! Только стал все время бормотать про себя: «Теперь я могу ждать; теперь я могу ждать».

Странно, это единственный человек, который первым среди всех героев учуял неладное и предсказал приезд Дракулы в Англию. (Если не брать во внимание невольную осведомленность о планах графа уважаемого Джонатана Харкера. Но то бумажки и прочие юридические прелести. А здесь словно телепатия какая-то!)

В фильме такую проницательность зоофага связали с «кровными узами», связавшими Дракулу и его якобы первого подопечного юриста. В книге же Ренфилд никогда не был в обиталище старого вампира и вряд ли когда-нибудь задумывался о том, чтобы стать юристом.

Возможно, свет на все эти причуды проливает литература, написанная после выхода книги в свет? Я имею в виду так называемые фанфики по стопам Стокера. Один из них так и называется – “Renfield's Journal”, написанный by George DeVein. Ну мало ли, может, фантазия писателей восполнит некоторые пробелы и дополнит Стокеровскую реальность какими-то подробностями из прошлой жизни этого чудака? Netflix, это вам так, на заметку.

Но сдается мне, образ, воссозданный и преобразованный Копполой, все же «завампирит» любого писателя или сценариста своим шармом и притягательностью. Вот так и в другом романе – ”A Betrayal in Blood” – некий Mark A. Lathan тоже окрестил Ренфилда a solicitor и отправил его в Трансильванию встретиться с Дракулой вместо фигурирующего в оригинальной истории Харкера. А там заговоры, манипуляции. Даже со стороны Ван Хелсинга – чтобы якобы свести Ренфилда с ума. Ну, и прочая чушь.

Одного описания достаточно, что зафейспалмиться до потери пульса: «…a horror mystery novel, featuring Sherlock Holmes and Dr. John Watson (да-да, вы не ослышались!), that presents an alternate [ɔːlˈtɜːnɪt] version of the events of Dracula». Впихнем невпихуемое: скрестим Дойля со Стокером! Как говорится, не читала, но уже осуждаю. Хотя ознакомиться со всеми этими шедеврами все же придется. Только немного позже. Вы обязательно узнаете об этом первыми.

Но вернемся в лечебницу!

Ренфилд все еще находился в отделении для буйных – или, как его прозвали переводчики, в «буйном отделении» – в смирительной рубашке, в обитой войлоком комнате. Ибо нефиг!

Ярость его сменилась извиняющимся выражением лица и… «кринжовой» ласковостью? Иногда даже забавно себе представлять, как молодое поколение в будущем будет справляться со всеми этими словами иностранного происхождения и доступными воображению буквализмами. Даже не совсем понятно, зачем автор взял это слово в кавычки. Переводчики, как видим, их из текста убрали. И верно, cringing – это обыкновенное раболепие, подобострастие, пресмыкание. Именно этим сейчас как раз и занялся наш пациент.

Не покидало его и то, что д-р Сьюард назвал чувством юмора. Ренфилд потешался над персоналом лечебницы. Ему было смешно, что они боятся подпустить к нему доктора, что они думают, будто Ренфилд на него нападет. «Они боятся, что я вас ударю! Подумайте только: чтобы я ударил вас! Глупцы!» – воскликнул пациент. Ну хоть что-то радует в этой жизни. Ренфилд и правда был гораздо умнее, чем казалось. Просто он направил все свои интеллектуальные силы… чуть-чуть не в ту сторону.

Д-р Сьюард оценил его комментарий по достоинству. Только он все равно не мог «проникнуть в его мысли». Или лучше сказать «прочесть его мысли»? В оригинале же он, скорее, не мог проследить за ходом его мыслей. Только при этом мысль фигурирует лишь одна. И она напрямую была связана с его словами. Думаю, здесь лучше было бы написать, что безумец отличает доктора от остальных служащих, тем не менее д-р Сьюард все равно не мог понять его.

Ведь есть такое выражение, как “Do you follow?” – «Понимаешь?», «Улавливаешь?».

«Проникнуть в его мысли» здесь звучит слишком абстрактно и расплывчато. Переводчик чересчур обобщает. В то время как в тексте давалась конкретика – доктор не мог понять, что значат слова пациента, что он имеет в виду, почему он по-разному относится к доктору и к остальному персоналу и что такого особенного он видит в нем.

Однако на этом «красноречие» Ренфилда закончилось. Он больше не желал ни с кем разговаривать. Его даже не соблазнило предложение подарить ему котенка или кошку. На это он лишь ответил: «I don’t take any stock in cats». Что наши переводчики перевели как «Я не признаю взяток в виде кошек». Но посмотрите, что он говорит сразу же вслед за этим: «Я взяток не беру – мне за Дракулу обидно». Точнее, порой обидно за его перевод.

Помню, смотрела фильм «Белое солнце пустыни» на английском. Не рекомендую это делать – ни с этим, ни с какими другими фильмами той эпохи. Поберегите свою психику. Но первая часть знаменитой цитаты Верещагина там звучала как: «I don’t take bribes». Так откуда же в stocks вдруг взялись взятки?

Также настораживает дальнейшее «у меня есть многое другое, о чем нужно подумать». Последнее «I can wait» снова отсылает нас к его первой реплике: «Теперь я могу ждать; теперь я могу ждать».

Если у человека уже есть многое другое, ему вряд ли нужен какой-то там подкуп или взятки. Если вы не таможенник, конечно же. Плюс законы драматургии – персонаж должен измениться. Значит, Ренфилд просто передумал, и коты и кошки ему больше не нужны.

Подтверждением тому будут такие варианты перевода конструкции “to take stock of” как: «обдумывать», «приглядываться», «рассматривать», «оценивать», «учитывать »и т.д. “To take little stock in smth.” еще предлагают переводить как «невысоко ценить что-либо». Или как в случае с “put little stock in smth.” – «не доверять чему-то». Последнее нам мало чем пригодится в данном случае, но речь все же шла о пересмотре ценностей, нежели о каких-то там взятках.

Также д-р Сьюард отметил в своем дневнике и определенную цикличность состояний своего пациента, если можно так выразиться. Он заметил, что тот был буйным в течение всего дня, а потом вдруг успокаивался и ночью вел себя спокойно. Аккурат до восхода солнца. После чего все начиналось по новой.

Переводчики даже решили подчеркнуть эту мысль и написали о систематическом влиянии на состояние пациента: Только автор писал, скорее, об одной из ипостасей этого недуга, о влиянии, которое «то приходило, то уходило», то возникало, то нет. Отчего тот и становился буйным. И правда, кого интересует то время, когда пациент тих и спокоен, никого не трогает и вообще тот еще паинька? Врачей интересуют обострения болезни и те факторы, которые в той или иной мере могут повлиять на его состояние.

Смею предположить, д-р Сьюард как раз и думал, что на Ренфилда что-то влияет именно в дневное время, поэтому после захода солнца он выходит из себя. В то время как думать нужно было о влиянии, которое оказывалось на него в темное время суток. О новом логове Дракулы, которое, как мы помним, располагалось теперь неподалеку, пока что было думать преждевременно.

Последняя happy thought была связана с неожиданно пришедшей в голову д-ра Сьюарда идеей. Теперь он намерен был поспособствовать второму побегу Ренфилда, чтобы внимательно изучить все «факторы влияния», которые не позволяют его пациенту тихо-мирно перейти в стадию ремиссии или стать хоть сколько-нибудь предсказуемым.

Он, конечно же, понимал всю серьезность ситуации, поэтому распорядился, чтобы несколько человек следовали за ним по пятам – в английском просто “follow him – in case they are required.” «На случай несчастья», пишут переводчики. Нет, мысль о каком-нибудь несчастье они все же наверняка от себя отгоняли. Сам побег подобного пациента грозил неприятностями. Способствование побегу существенно увеличивало ответственность всех причастных.

Каково же было удивление нашего доктора, когда «птичка, найдя свою клетку открытой, не захотела улетать». It all was for nought. Все было зря. Это в черновом варианте. Но, думаю, сначала у переводчика “subtle [sʌtl] arrangements” превратились в «хитроумные планы», следом, по логике литературного жанра, эти планы разбились, а затем уже на смену глаголу в голову пришло довольно просторечивое «разлетелись в пух и прах». Одно подсказывает другое. Первое предопределяет все дальнейшие решения.

Цикличность припадков Ренфилда все же позволила д-ру Сьюарду вычислить время, когда пациент якобы не представляет никакой опасности. Он полагал, что в будущем они смогут освобождать его на несколько часов каждый день. А пока Ренфилд строго по расписанию отбывал в обитую войлоком комнату за один час до восхода солнца.

Пусть хоть тело этой бедной больной души наслаждается покоем, которым не может пользоваться дух его… Но обратите внимание на пропущенное восклицание в примере и на весь последующий текст. Напомню, д-р Сьюард надиктовывает свой дневник на фонограф. Значит и в переводе все должно звучать как… просто должно звучать. Это должна быть устная речь, изложенная затем на бумаге. Это должна быть речь живого человека.

Восклицание “hark!” чем-то напоминает наше «Чу! Слышу!» Это если дословно. А как бы это могло выглядеть в тексте?

Д-р Сьюард внезапно прерывает свой рассказ – мы ставим троеточие. Затем может последовать что-то вроде: «Но что это? Вот так неожиданность! Меня зовут: больной снова сбежал!»

Попробуйте придумать и другие варианты перевода “hark.” Их в нашем языке сыщется немало, уж поверьте. Просто представьте, что человек все это говорит под запись онлайн, и попробуйте передать его реакции. Вот он сидит, спокойно надиктовывает что-то на фонограф, следуя мерному потоку своих мыслей. И тут бац! Его окликают. Речь на миг прерывается. Он второпях набрасывает еще несколько слов и спешит на помощь своему пациенту. Автор сам ведь вставил это слово в свой текст. А мы лишний раз убедились, насколько важно to put yourself into somebody’s shoes. Говорят, и правда помогает в работе.

Чуть позже Сьюард вернулся к своему аудио-дневнику. Теперь он решил записать в него следующие за вторым побегом события. Странно, но они встретили Ренфилда на прежнем месте – у дубовой двери старой церкви. Только в этот раз его действия несколько разошлись с тем, что он говорил своему старому доброму доктору до этого. Увидев Сьюарда, он пришел в бешенство. И если бы не служители, он бы определенно напал.

Он удвоил сопротивление, пытаясь освободиться, и вдруг… успокоился и затих. При этом он пристально смотрел на освещенное луной небо. Д-р Сьюард проследил за его взглядом, но не заметил ничего подозрительного. Там была только летучая мышь, улетавшая куда-то на запад.

Ренфилд окончательно успокоился и сказал своим надзирателям, что им вовсе нет необходимости его связывать. Он не будет вырываться. Весь путь обратно в лечебницу он проделал совершенно спокойно. «Я чувствую, что в этом спокойствии таится что-то зловещее», –записал доктор в своем дневнике. – «And I shall not forget this night…»